Возвращение немого

Слух ещё не успел распространиться по дворцу и, тем более, за его пределами. Поэтому Охтайр спокойно вышел через главный ход, легко сбежал по ступеням и крикнул конюху-эльфу, чтобы тот подал его скакуна:

— Приказ Наместника!

Денщика и практически тень наследника знали все. Вскочив в седло, полукровка тронул лошадь рысцой, всем своим видом показывая, что никуда не торопится. Ни к чему привлекать лишнее внимание. Если он промчится, как ветер, сбивая прохожих, выиграет в расстоянии, но потеряет в безопасности. Ибо его непременно заметят и запомнят, указав направление. А если ехать вот так, со скучающим выражением лица и даже чуть придержать скакуна, проводив взглядом хорошенькую служанку…

Лишь за воротами замка он отбросил сдержанность и вонзил шпоры в конские бока. Благородное животное взвизгнуло, вставая на дыбы, и рвануло с места бешеным карьером. Через парки, березовые и липовые аллеи, мимо искусственных прудов и террас с висячими садами, топча клумбы и перескакивая через скамейки, взрывая копытами песок на прогулочных дорожках. Скорее! Скорее! Гонец торопится по важному делу! Ему некогда болтать с первым встречным, теряя время!

Несмотря на спешку, он всё-таки сообразил кинуться не к главным воротам, а свернуть к одним из малых. Немного дольше, но и внимания привлечешь меньше. Тем более, что до главных ворот ведет широкая аллея. Вдоль нее выстроились замки. Его непременно должны заметить. А вот к малым воротам можно подобраться, объезжая все строения.

Часовню Покровителей, где еще вчера отпевали его Дехтирель, он все-таки миновать не мог. Это было выше его сил. Тем более, что ему все равно нужно было именно сюда. Как ни крепился, Охтайр почувствовал, как в глазах защипало от готовых пролиться слез. Его Дехтирель… Их ребенок…

Бросив скакуна у порога, он вошёл внутрь.

Траурные полотнища уже убрали, но привычные украшения еще не выставили, и в часовне было мрачно и пусто. Эхо шагов гулко отдавалось в вышине, и казалось, что звенят сами колонны, когда он шёл по проходу. Вот здесь, у самого алтаря, стоял гроб с телом. Тут произносились прочувствованные речи. Лились слезы родных и друзей. А он, её законный муж, в один день и час потерявший всю семью, вынужден был хранить молчание и притворяться, что это его никак не задевает.

Медленно опустившись на колени, он оперся ладонями на край алтаря, склонил голову на скрещенные руки, погружаясь в раздумья, как в омут.

— Я так и знала, что ты здесь.

Знакомый голос заставил вздрогнуть и выпрямиться. По проходу шла Хозяйка, опираясь на посох. С того дня, как она снова обрела власть на Острове, в женщине произошла перемена. Она словно помолодела, улыбалась светло и ясно, двигаясь с грацией зрелой женщины, уверенной в своей красоте. Была ли в том повинна пресловутая магия Видящих, но Охтайр засмотрелся на волшебницу, не делая попыток удрать.

— Молодец, — похвалила женщина, подойдя вплотную. — Не ожидала, что ты вообще вспомнить о ней.

— Она… — признаться этой старухе в том, кем была на самом деле для него Дехтирель, сил не хватило, — она была мне нужна.

— Сильно?

— Да.

— И что ты теперь думаешь делать?

Она спрашивала не из праздного любопытства, и Охтайр поинтересовался:

— А вам какое дело?

— Мне должно быть дело. Ведь это касается семьи Наместника. А ты имеешь ко всему произошедшему прямое отношение.

— И, конечно, вы обвиняете во всем меня? — полукровка вскочил, зато Хозяйка спокойно села на крайнюю скамью, пристроив посох между колен.

— Нет. Ведь я знаю твою историю. И живу на свете достаточно долго, чтобы сказать — я верю, что у тебя могли быть причины поступить так, а не иначе. Я хочу сказать — будешь ли ты продолжать борьбу?

— Зачем? Дехтирель умерла и…

— Не совсем.

— Что?

Он сделал резкий шаг, сжимая кулаки. Почти рефлекторно выбросил вперед левую руку, отводя правую чуть в сторону — и внезапно вскрикнул от боли. Показалось, что руку вырвало из плеча. Боль была так сильна, что полукровка покачнулся, скрипя зубами.

— Не так быстро, — засмеялась Хозяйка дробным старческим смехом. — Ты силен и ловок! Эх, не будь ты мужчиной… Да, ты не ослышался, — продолжала она, любуясь его перекошенным от гнева, негодования и нетерпения лицом. — Дехтирель умерла не полностью. И я вовсе не имела в виду её душу, которая сейчас должна отправиться к Покровителям. Какая-то ее часть — вполне материальная! — продолжает существование на земле.

— Какая часть? — усилием воли Охтайр заставил себя успокоиться.

— А то ты не догадываешься? Вы ведь, кажется, были женаты? И ты исправно исполнял обязанности мужа? Или это делал кто-то другой, а тебя лишь использовали?

— Ребенок… Сын! — осенило полукровку. Ну, конечно! Она была беременна. И скончалась…

— Но если она умерла не при родах, как боялась…

В глазах потемнело. Если это так, то Лейру нет прощения. Поднять руку на беременную женщину?

— При родах, — жёстко ответила волшебница, и по ее тону Охтайр понял, что спрашивать подробности не стоит. — Но я повторяю свой вопрос — что ты думаешь делать дальше?