Возвращение Остапа Крымова

Это один из тех приемов, которыми я зарабатываю, когда уже совсем нечего кушать, или для развлечения. Здесь все очень просто. Я зазубрил первые строчки, с которых начинаются все страницы с тридцатой по пятидесятую во всех двадцати трех книгах, стоящих на нашей полке. Это просто натренированная память. Число мне называет сам ассистент после того, как путем различных арифметических действий он приходит к тому же числу, которое обозначает номер страницы. Я знаю несколько таких схем-перевертышей перегона одного числа в другое, при котором опять приходишь к начальному.

Вика засмеялась и на минуту задумалась.

С передвижением предметов я могу допустить использование каких-то магнитов и Бог его знает каких еще технических приспособлений, — сказала она, — хотя я, как ни старалась, ничего не заметила. А телефон? Нильский чуть не свалился со стула.

Это известный трюк, — ответил Остап. — Каждый предмет пронумерован и закреплен за своим номером телефона. Предмет я действительно угадываю по интонации ассистента и еще кое-каким едва уловимым признакам. Затем говорю ему номер телефона, а на том конце уже знают, что, если позвонит какой-то идиот, то нужно сказать только одно слово. Например, «ножницы», как в нашем случае.

Но согласись, все-таки нужно отгадать один из десяти! У тебя что, вмонтирован детектор лжи?

Нет, но с Нильским это было просто. С Жорой тоже. Вот с тобой было бы сложнее.

Почему? Я что, такая лгунья?

Насчет лгуньи не знаю, нет информации, а вот насчет характера, то я чувствую всеми фибрами души — кремень и монолит.

Что ты! Я слабая и одинокая женщина.

Все женщины — слабые и одинокие, просто в разной степени. Да, все женщины одинаковы, но почему-то это так разнообразит жизнь.

Вика опять задумалась и затем спросила Крымова:

Скажи мне, Остап, а зачем тебе все это нужно — все эти чудеса и фокусы? Зачем ты напрягаешься перед своими так называемыми компаньонами? Если ради развлечения, то это требует слишком серьезной подготовки. Зачем метать бисер перед свиньями?

Лицо Остапа стало серьезным.

Ты не права. Нильский и Пятница, в общем-то, неплохие ребята. К тому же, они — мои соратники по борьбе. И главное, я добился основной цели — они теперь будут меня побаиваться. Не могу же я постоянно контролировать Пятницу на предмет кражи, а Нильского — на попытку к трусливому бегству. Пусть думают, что я их, если надо, из-под земли достану.

Люди — вообще странные существа, — говорил Остап, шагая и глядя себе под ноги. — У них есть потребность верить во всякую чушь. Когда им говоришь, что в четверг 21 июля 2007 года пройдет дождь, а наследующий день прямо с утра на Землю упадет комета и все население планеты погибнет в катаклизме, то они, хватаясь за сердце, охотно верят. Но если в вагонном сортире будет написано «занято», то все равно будут с остервенением дергать ручку.

В воздухе остро пахло сиренью и свежестью. Вика прильнула к Остапу.

Мне кажется, что надувательство стало твоей второй натурой. Как жаль, что когда вырастаешь, начинаешь сталкиваться с обманом на каждом шагу.

Гораздо раньше, моя дорогая, — сказал Остап. — По сути, первая встреча человека с обманом происходит, когда ему в грудном возрасте дают пустышку.

Дойдя до дверей подъезда, Вика взяла Остапа за воротник пальто и притянула к себе. Некоторое время они смотрели друг другу в глаза. Затем Вика поднялась на цыпочки и поцеловала его в губы. Остап ответил ей более долгим поцелуем. Вика всем своим женским существом ощутила волнение, вошедшее в тело Крымова. Настойчиво пахла сирень, напоминающая, что весна еще не кончилась. В воздухе висел отдаленный, еле слышимый гул большого города. Окна дома вглядывались в темноту мягкими желтоватыми глазами. От Вики пахло душистым мылом и тонкими духами. Она отстранилась и посмотрела прямо в глубь Остаповых глаз.

Если я тебя приглашу к себе, ты не будешь безобразничать?

Безобразничать — нет, но могу начать соблазнять.

А если у тебя не получится сегодня, ты не обидишься?

Конечно, обижусь, но вида не подам.

А ты пьешь кофе перед сном?

А ты ешь борщ с чесноком?

А ты?

Я — нет. Я люблю ложиться на голодный желудок.

Это из какого-то пошлого анекдота, да?

Нет более смешного и пошлого анекдота, чем сама жизнь.

Но мы ведь тоже часть жизни?

Будем считать, что мы из смешной ее половины.

Ты бы смог меня полюбить?

Если это не потребует сложных акробатических упражнений, то вполне.

Нет, ты все-таки — пошляк!

Иногда так веселей и легче жить. Если бы я не мог смеяться, когда надо плакать, я бы не выжил. Это уже вошло в привычку.

Ты врун!

Это неправда.

Ты подлый, расчетливый соблазнитель!

Ну, это уж совсем неправда!

Серьезное выражение не сходило с лица Вики, в то время как Остап выглядел легковесным и беспечным.

Скажи, — спросила Вика, — ты обо всем и всех думаешь так цинично?

Конечно, нет. Но, даже наблюдая за собой, трудно заставить себя хорошо думать о человеке.

Ты веришь в Бога?

Глупо спрашивать, верю ли я в Бога. А в кого же еще верить? — не задумываясь, ответил Остап. — Хотя Господь — самый большой бюрократ, потому что столько жалоб оставил без ответа, я в него все же верю.