Возвращение росомахи

Ни юркий зверек, ни Боцман не видели сквозь отсвечивающие гребешки переката темной спины тайменя. Речной великан живой торпедой пронесся под водой несколько метров и, окатив берег крутой волной, тут же исчез. Вздрогнувший кот оторопело уставился на голый, мокрый речной валун, где только что стоял горностай…

Боцману уже изрядно приелась зайчатина, которой питался последние месяцы, и он решил побаловать себя олениной, но косули никак не попадались — после многоснежной зимы они стали крайне редки. Исходив окрестные распадки и горы, кот все же высмотрел под скалой одного упитанного бычка. Подкрасться к нему, из-за окружавших скалу курумников, было невозможно — увидит издалека и умчится, играючи, высокими прыжками — дугами.

Зная, что олененок рано или поздно обязательно пойдет к ручью на водопой, кот нашел проход, который ему не миновать. Забравшись на дерево, он затаился среди листвы на толстой ветке. Над головой что-то затрещало. Рысь невольно сжалась, но, подняв глаза, увидела падающий с вершины дерева полусгнивший сук — «ложная тревога».

Прошло часа четыре, а Боцман все еще терпеливо лежал в засаде. Но вот, наконец, послышался едва уловимый стук копытец. Бычок шел осторожно — оберегал от веток молодые, еще покрытые опушенной кожей, вилообразные рожки с тремя небольшими отростками. Рысь стрелой сорвалась с дерева и, обрушившись всей своей массой на кирпично-ржавую спину косули, разом прокусила клыками позвонки. Косуля упала. Тут же попыталась вскочить и, как обычно, умчаться легко и свободно, но, только что полные сил, мышцы не повиновались.

Полакомившись сочным, парным мясом, Боцман завалился на спину и, лениво разметав на траве лапы, стал кататься с боку на бок, то выгибаясь, то надолго замирая.

После обильной трапезы хотелось пить. Кот оттащил остатки косули под буреломный отвал, почистил о сухостоину когти, с наслаждением потерся о бугристую кору и спустился, наконец, к горному ключу. Заходя в воду, вспугнул маленьких уток-чирков. Те улетели вниз по течению плотной, стремительной стайкой.

Утолив жажду, рысь укрылась от слепней под разлапистой елью. Нежась в ее прохладе, сытая и благодушная, она наблюдала, как вылетают из воды и с причмокиванием ловят насекомых шустрые хариусы, как по вороненой поверхности рассыпаются серебристыми молниями испуганные кем-то мальки. Внезапно откуда-то сверху легкой, прозрачной тенью неслышно соскользнула скопа. Слегка чиркнула по волнистой ряби переката, и в ее крючковатых когтях забился, сверкая перламутром, нерасторопный хариусенок.

Но недолго Боцман пребывал в блаженном состоянии. С того места, где лежала косуля, послышался характерный шум: кто-то явно терзал недоеденную тушу.

Пришлый кот даже не соизволил поднять морды при появлении хозяина добычи, а только глянул исподлобья. Столь дерзкого поведения Боцман не мог стерпеть и яростно зашипел на наглеца. Тот в ответ разинул пасть, обнажив черные выкрошившиеся зубы.

Внимательно разглядев облезлого, с прогнувшейся спиной незнакомца, кот сообразил, что перед ним совершенно дряхлый старик.

Боцман хорошо знал закон тайги — прав сильнейший, но не мог унизить себя дракой с беззубым зверем. Он просто подошел к косуле с другой стороны, и коты, то и дело искоса поглядывая друг на друга, мирно потрапезничали. Вскоре пришелец насытился и, поблагодарив взглядом, удалился, а хозяин примостился подремать на выворотне. В это время к косуле, привлеченный кровавым потаском[35], приближался… медведь.

Услышав сквозь сон оглушительный хруст мозговых костей, Боцман поначалу только облизывался, но довольное урчание косолапого обжоры наконец разбудило его. В вспышке слепящего возмущения кот бесстрашно подскочил к грабителю и впился испепеляющим взглядом в крохотные медвежьи глазки. Напружинив лапы, он приготовился биться за свою добычу.

В ответ из широко разверзшейся пасти вырвались низкие громоподобные раскаты. Этот рев и мощные клиновидные клыки охладили праведный гнев кота: здравый смысл ему не был чужд. В бессильной ярости и обиде закружил он вокруг мародера, но, сознавая неоспоримое превосходство медведя в силе, отступил с притворным равнодушием, тем более что туго набитое брюхо не располагало к рисковой схватке.

* * *

Все лето Боцман провел в покое и достатке. Вольготная жизнь никем не нарушалась. Волки и медведи заставляли проявлять известную осторожность, но кот избегал лобовых столкновений. Впрочем, и те не искали встречи с ним. Каждый ходил своей дорогой, уважая права соседа.

В тайге лишь с людьми он никак не мог ужиться, хотя никогда не посягал на их интересы, а завидев, первым уступал дорогу. Эти существа всегда были агрессивны и при каждом удобном случае выпускали из своих железных палок разящий гром, к счастью без последствий для него.