Возвращение - смерть

Чаплинский с ненавистью посмотрел на Максима и тот, понимая немой вопрос, утвердительно кивнул." Значит уже условия, интересно. - пробормотал Чаплинский и милостиво разрешил посетителям ждать 30 минут". Наум теперь уже вежливо попросил Максима выйти. Ему нужно было подумать. Потому что где-то он все-таки проволокся, если это, конечно, банальный шантаж. Хотя кто шляпу украл, тот и тетку пришил. Если бы это дразнилась Крылова, она звонила бы первая, а так - великосветски приехали. И из самой мерии, которая, видимо, газетенку эту и субсидировала. Что же - в Израиле тоже были такие издания - для пятерых читателей, включая редакцию, шантажиста и жертву.

Жизнь хороша. Только больно. И коротко. По утрам особенно плохо. Но теперь Наум уже не боялся стать наркоманом. Такие мучения не могут вызывать ни зависимости ни привыкания. По большому счету - просто не успеют. Он сделал себе инъекцию и подумал о шприце. Выбросить? Спрятать в чемодане ? Или тут все уже давно и хорошо посмотрели любимые сердцу соглядатаи?

А впрочем, ничего страшного - все мы живем на свободе до тех пор, пока есть дело, которое надо закончить. Наум вздохнул и потер ладонями виски. Еще пять минут, и он будет как новенький.

В холле гостиницы дружно нудились большие люди, старые знакомые, просто молодцы. Сливятин и Федоров старались не смотреть друг на друга. Они нервно ждали пожевывая "орбит", без которого в приличное иностранное общество идти было стыдно. Почему-то запах перегара за границей считался несолидным. А насколько Нема уже стал иностранцем никто из них не знал.

Вопреки собственному предубеждению против родной техники Наум спустился в лифте. Ему просто неохота было передвигать ногами и рассчитывать в случае чего на этого слишком проницательного Максима.

- Привет, - сказал Чаплинский сидящим и предоставил свою пухлую руку для неопределенных братских пожатий.

- Есть дело, - с места в карьер начал Сливятин. - Надо поговорить.

- Слушаю, - Наум сделал большие умные глаза, и дурносмех Федоров хмыкнул. Он всегда был таким - покажи пальчик или юбку и он забудет, как его зовут. Но только двоечник может точно знать, как сделать другого отличником. С этим правилом Нема был согласен. Почему бы и нет. Руководителю важно быть академиком, а умником - совсем не обязательно. Сливятин не принял игривого тона и жестко добавил: "Нема, мы все свои люди. И мы знаем, зачем ты приехал "Чаплинский не смог приостановить неожиданный полет собственных бровей и обескураженно покачал головой." Видимо времена полицейского режима для этой страны не минуют никогда."

- Поехали, ребятки, поехали. Посидим, покушаем, обмозгуем, как нам теперь быть дальше. Чего тут стоять. Пол проломим, - Федоров приобнял Сливятина и попробовал прикоснуться к Науму, который резко отстранился и предпочел, практически инстинктивно, остаться со странным Максимом, по нелепому совпадению также представлявшем полицейское государство. Наум зажмурился и вспомнил карцер, который когда-то так славно обжил, что расставаться с ним было просто не в мочь. Силы небесные, что-то есть в этом привыкании к собственной плетке. Что-то есть .

- Поехали. Согласен. За два часа надо уложиться. Кроме вас, у меня здесь ещё дела.

Сливятин стал белым, как подготовительная стадия его предвыборной программы в отсутствии главного консультанта. Стал белым и судорожно сглотнул слюну.

- Ну, у тебя Нема, и размах. Не ожидал.

- Да я сам от себя не ожидал, - улыбнулся Наум на правах хозяина распахивая перед "ребятами" двери гостиницы.

Когда "жигули" , плавно заурчав, покинули почти английский дворик, взволнованный портье Коля Гребенщиков медленно снял телефонную трубку, немного подумал, набрал номер и с отчаянием ныряльщика произнес:

- Тошкин, началось. То, о чем мы с тобой говорили началось. Клиент вместе с большими людьми проследовал в сторону ресторана "Ледяной дом"

- Откуда ты знаешь, что "Ледяной дом"? Что именно там? - деловито осведомился Тошкин.

- Сын хозяина учится в академии у Федорова. На третьем курсе. Вот уже два с половиной года он сам, его семья, их гости, и даже собаки питаются исключительно у бедного папашки.

- Не бедного, это у него ещё в перспективе, когда сынок в аспирантуру пойдет, ну ладно, что еще?

- Ничего, просто возможны теракты. Но это уже наша задача. Помните, возьмем его в оборот, ты останешься не приделах. Так что - считай тайну тебе государственную продал. Давай быстрее пошевелись.

Коля Гребенщиков положил трубку на рычаг и ощутил очередной приступ раздвоения личности. С одной стороны, он понимал , что поступил мудро; пока он согласует по инстанциям все свои безосновательные предположения , тактично переходящие в обвинения отцов города, безумный честь и хвала ему за это, Тошкин уже сумеет прищучить эту рыбу - фиш. С другой же - нехорошо. И чужими руками жар загребать особенно нехорошо, когда свои собственные так и чешутся поучаствовать.