Возвращение в Чарлстон

У нее были друзья. Во всяком случае, она называла их друзьями. Все эти ее детские приятельницы, теперь уже взрослые женщины. И была семья, все эти двоюродные, троюродные и четвероюродные братья и сестры. Маргарет помнила, как они навещали ее родителей и целовали ее в щечку, здороваясь на балах во время того незабываемого сезона. Кто же из них ее примет?

Примет каждый, если речь идет о визите. Дальность родства и долгий перерыв в отношениях значения не имели. Гостеприимство на Юге оказывают легко и охотно.

Но к прелюбодейке это не относится. Может быть, правда, Стюарт никому ничего не скажет – он горд, а случившееся для него унизительно. Но ведь он ее теперь так ненавидит. И он все время пьян. Он может ославить ее со злости или просто проболтаться.

И тогда все двери будут для нее закрыты. Общество могло простить ей грех со Стюартом. В Чарлстоне было немало детей, появившихся на свет слишком скоро после венчания. Они были как бы на заметке, взоры общества преследовали их до самой смерти, об обстоятельствах их рождения не забывали и после нее, но в Чарлстоне были снисходительны и к таким детям, и к их родителям.

Супружеская измена – дело другое. Женщина становилась отверженной. И Маргарет не могла так рисковать.

Но и жить по-прежнему она не могла. Она отказывалась принять случившееся, посмотреть правде в глаза, она билась в истериках в доводила себя до болезни. А следовало взять себя в руки, подумать и найти какой-то выход. Ни обмороки, ни слезы больше не помогут.

Равно как не помогут улыбки и нежные смиренные просьбы. Стюарт больше никогда не согласится с ней выезжать, даже чтобы соблюсти приличия. И не даст ей ни цента. Он письменно уведомил ее, что в магазинах Чарлстона и Саммервиля счет Трэддов для нее закрыт, и только он, Стюарт, может им пользоваться.

Она была в ловушке, отрезанная от мира, совсем одна. Стюарт был ее тюремщиком. И он будет продолжать эту пытку, пока она не умрет. Пальчик Маргарет снова скользнул по календарю: 1906. Скоро ей стукнет двадцать два. Ей предстоит еще долгие годы мучиться в этой клетке. До самой смерти.

Или до его смерти.

Сердце у Маргарет замерло. А потом перевернулось и забилось сильно и быстро. Стюарт все время пьет. Это сказала Занзи, она знает. Его не хватит надолго. Он свалится с лошади или разобьется на этом своем дурацком автомобиле, или его убьет одна из тех болезней, от которых умирают пьяницы.

Пальчик Маргарет снова задержался на дате ее рождения. Двадцать два – это не так уж много. Она взяла маленькое зеркальце и стала придирчиво рассматривать свое лицо. Кожа была совсем сухая. Уже наметились тоненькие морщинки, бегущие от носа к губам. Незавитые волосы потускнели. «Я запустила себя до безобразия, – подумала она. – Овсяные хлопья. Он должен разрешить мне покупать их. А Хлоя приготовит мне розовую воду. Я сегодня же начну делать маски для кожи. И мне нужно молоко. И лимоны. Мне необходимо смягчить локти и вернуть волосам блеск. Я могу ждать. Едва ли это будет долго. Я потом я перееду в город и буду появляться в свете, я буду танцевать, я буду прекрасна и окружена поклонниками, и ноги моей больше не будет в этом проклятом месте».

Маргарет подбежала к туалетному столику и достала свою заветную коробку. А потом она сидела на кровати, разложив вокруг себя по вязаному покрывалу сувениры, и вспоминала свой первый триумфальный сезон.

15

В октябре Пегги и Стюарт-младший пошли в школу. И хотя Пегги не хватало нескольких дней до полных шести лет, никто не возражал. Учащиеся всех семи классов занимались вместе, в единственной комнате. И если некоторым пятиклассникам было по пятнадцать, почему первоклашке не могло быть пять?

Школа находилась по дороге из Чарлстона в Саммервиль, возле моста через реку Эшли. Это было почти в пяти милях от Барони, и ходить пешком дети не могли. Они ездили на старой кобыле по кличке Джуди, которая прежде была пристяжной в упряжке судьи. Она была очень спокойная и слушалась вожжей, даже если они были в маленьких детских руках. Стюарт и Пегги вдвоем прекрасно умещались на ее костистой спине. И им очень нравилось, что теперь у них своя лошадь.

Со временем ощущение новизны притупилось. Джуди в глазах детей была теперь просто старой кобылой, а школа – местом, где сильно пахло мелом, а от хорового чтения хрестоматии Мак-Таффи и таблицы умножения клонило в сон. И даже другие дети, первая встреча с которыми так потрясла маленьких Трэддов, превратились в обыденных знакомых, от которых заранее знаешь чего ждать.

Но к этому времени их жизнь уже установилась и шла по заведенному распорядку сама собой. Маленькие Трэдды делали все, что от них требовалось, механически, не задумываясь, и не задавали себе вопроса, можно ли жить как-то иначе.