Возвращение в Москву

– Мама, – довольно громко крикнула она, чтобы вывести Елену Львовну из транса, в который та частенько впадала в последние годы, когда Михаил Муратович начинал «вещать», – мы пойдем к набережной, в Нескучный. Там, говорят, размыло берег – интересно посмотреть. Если вы с папой действительно намерены есть мороженое, то продают его вон там. Видишь голубой ящик и зонт? А мы с Юркой уже не маленькие, и у нас свои развлечения.

– Юлия, ты намекаешь, что мы с мамой впали в детство? – поднял бровь Михаил Муратович.

– Нет, папа. Но мне иногда кажется, что тебе этого очень бы хотелась, – надерзила Юлька-подросточек.

– М-да… Ради красного словца… – добродушно молвил Михаил Муратович, – но, с другой стороны, устами младенца…

– Нашел младенца, папочка, – тихо, так, что слышал только Юра, огрызнулась Юлька. – Иногда я начинаю понимать Ритку. Сбежать хочется из этого сиропа. Что за придурь вышагивать с палкой?! Воображала! Что он о себе воображает, а, Юрка? Пойдем быстрее.

Они уже удалялись, и быстро, почти рысью. И Юра ничего не имел против, он уже сто лет не оставался с Юлькой наедине, а подобное уединение с недавних пор стало для него насущной потребностью. Юлька ему ночами снилась, Юлька стала его звездой, единственной и несравненной. Но Юра хотел бы знать, что он значит для нее, и значит ли что-нибудь. Иногда ему казалось – да, он нужен, и ему рады, им, возмужавшим, любуются, его привечают, с ним с удовольствием беседуют о всяком-разном, что он способен волновать и вызывать чувственный трепет, пусть и тщательно скрываемый. Иногда же казалось, что он презираем, что он смешон, и глуп, и недостоин, и чужд, и… и ехал бы он в свою деревню, где ему, с его вкусами и манерами, с его неизбывной детской наивностью, с его примитивным прямолинейным интеллектом, с его везением в лото, самое-то место. Такая вот на исходе шестнадцати лет дается некоторым мука.

…Юлька шла быстро, чтобы чинные променады, а потом пестрое фанерное царство незатейливых развлечений и тем более уголок любителей крепленого пития поскорее остались позади. Юльке хотелось природы и уединения. С чего бы это вдруг? Юра боялся надеяться и был готов к очередному надувательству или розыгрышу. Народ редел, становилось все тише и тише, и вскоре они вышли к реке, почти незаметно оказавшись в Нескучном саду, но к самому берегу подходить не стали, позабыв о предлоге своего побега. Тем более что близ набережной топтались взрослые парочки и хозяева-собачники выгуливали своих очумелых по весне восточноевропейцев и догов, ньюфаундлендов и доберманов.

– Сориентировался? – сморщила нос Юлька, глядя, как Юра вертит головой. – Там Воробьевы горы, – махнула она рукой. – По набережной можно дойти до смотровой площадки. Ты Лужники сверху видал? Нет? Это впечатляет. Как-нибудь посмотрим. Но только не сегодня. Лучше пойдем побродим по лесу. Это же не парк, а целый лес. Лес чудес, а в лесу тропинки и много чего интересного. Пойдем для начала к пруду. Здесь поближе – Екатерининский пруд, где ротонда, а подальше – не знаю какой, забыла.

…Дубы и липы в молодой листве, пригорки и низинки, тенелюбивые цветики под деревьями, тропинки, тропинки, тропинки – сыроватые, ленивые и сонные, спуски-марши и мостики над оврагами, небо еще светлое, но уже не сияющее, закатный отблеск на облаках, сгущение теней. И Юлькино молчание, то насупленное, то насмешливое, то мечтательное, то такое, будто она тут сама по себе. Сама по себе колдунья в зачарованном лесу, своем собственном. Иногда встряхнет пережатыми заколкой у макушки черными кудрями, поведет черным глазом в сторону одурманенного ею путника и, разочарованная жалким его видом, сожмет губы в ниточку, передернет прямыми плечиками и зашагает дальше, в дебри, и все по кругу.

Наконец она остановилась и изрекла:

– Даже если мы заблудились, не страшно. Все, в общем, рядом. Куда-нибудь да выйдем. Если на Ленинский, то можно по прямой доехать до Крымского Вала, а там папина машина. Надеюсь, папа с мамой нас дождутся. Юрка, у тебя есть десять копеек на автобус? Хотя в такое время можно и зайцем, контролеров, скорее всего, уже нет. А холодно.

И Юре оказана была беспрецедентная милость, Юре было позволено набросить на колдуньины плечи свою куртку.

– Давай двигаться, – угнездившись в Юриной куртке, вдруг смиренно предложила Юлька и добавила что-то совсем невероятное: – Жаль, поздно приехали, и сказочка такая короткая.

И они отправились, вроде бы в обратную сторону, к местам цивилизованным. Вроде бы…