Возвращение в Оксфорд

— Тональность не та. Бог дал вам контральто. — И через звонкую последовательность модуляций он перешел в ми минор. — Вы никогда не говорили мне, что поете. Нет, что голос не поставлен, я слышу. Но в хоре вы пели?.. В Баховском хоре? Ну разумеется, мог бы и сам догадаться. Я ваш, пока душа жива, зеленые рукава! А знаете какую-нибудь канцонетту Морли[272] для двух голосов? Давайте споем? «Как утро встрепенулось…» Выбирайте любую партию, там канон. «Любовь моя проснулась». Соль мажор, дорогая, соль мажор…

Антиквар, спустившийся с полными руками упаковочного материала, не обращал на них внимания. Он привык к эксцентричным покупателям, к тому же, вероятно, надеялся продать им спинет.

— Вот это, — сказал Питер после того, как тенор и контральто переплелись в заключительной каденции, — плоть и кровь музыки. Пусть кто угодно берет гармонию, а нам оставит контрапункт. Что теперь?

«Муза, спать пора»? Ну же! Спросите себя: правда ли это, во благо ли это, нужно ли это.[273] Любовь — причуда, любовь — безумье… Ну ладно, получайте в ответ. — И, озорно сверкнув глазами, он заиграл вступление песни «Амур, желанье в ней зажги».

— Не надо, — краснея, сказала Гарриет.

— Хорошо. И в самом деле довольно безвкусно. Попробуем снова.

Он помедлил, перебрал несколько мотивов и наконец заиграл известную любовную песню елизаветинской поры:

Не изменю тех нот,

К каким любовь склонила…

Гарриет молчала, облокотившись на спинет и подперев руками подбородок. Тут к ним подошли два молодых джентльмена, которые до того стояли у входа, громко разговаривали и что-то неуверенно спрашивали про медные подсвечники. Теперь же они решили посмотреть, кто это шумит.

Обитель нежных грез,Где наш восторг возрос —К тебе взываю!Застыв перед тобой,С любовью и мольбойЯ взор склоняю.

В предпоследней строке прекрасная мелодия Тобиаса Хьюма ликующе взмывает и затем звонко приземляется на тонику. Гарриет слишком поздно подала Питеру знак петь потише.

— Эй, вы! — резко сказал высокий молодой джентльмен. — Расшумелись тут. А ну заткнитесь.

Питер повернулся на табурете.

— Сэр? — Он с нарочитой тщательностью протер монокль, вставил его и пристально оглядел нависшую над ним громаду в твидовом костюме. — Прошу прощения. Ваше любезное замечание предназначалось мне?

Гарриет открыла было рот, но молодой человек сам обратился к ней.

— Кто, — вопросил он громогласно, — этот женоподобный хлюпик?

— Меня во многом обвиняли, — с интересом заметил Уимзи, — но чтоб в женоподобии — не припомню. Не изволите ли объясниться?

— Дурацкая песня, — объяснил юнец, не вполне твердо стоявший на ногах, — и голос дурацкий. И этот древний монокль.

— Полегче, Реджи! — вмешался его приятель.

— Вы досаждаете этой леди, — настаивал юнец. — Вы ее компрометируете. А ну выметайтесь!

— Бог ты мой! — Уимзи повернулся к Гарриет. — Это, часом, не мистер Джонс из Джизуса?

— Что? Обозвать меня проклятым валлийцем? — взбеленился молодой человек. — Моя фамилия Помфрет.

— А моя Уимзи, — отозвался Питер. — Столь же древняя, хоть и не столь благозвучная. Полегче, сынок, не валяйте дурака. Нельзя так вести себя в присутствии старшего члена колледжа — и леди.

— К черту всех старших членов! — возопил мистер Помфрет, для которого последняя фраза была как соль на рану. — Вы думали, так я и позволю вам над собой насмехаться? А ну встаньте, черт вас дери! Вы что, не можете за себя постоять?

— Во-первых, — невозмутимо ответил Питер, — я на двадцать лет вас старше, во-вторых, вы на шесть дюймов меня выше. А в-третьих, я не хочу вас покалечить.

— Так получай, малодушный кролик! — рявкнул мистер Помфрет.

Он уже замахнулся на Питера, но вдруг ощутил на запястье его железную хватку.

— Если вы не успокоитесь, то что-нибудь сломаете, — сказал его светлость. — Послушайте, сэр, не могли бы вы увести вашего мятежного друга домой? Не понимаю, какой черт дернул его напиться в столь ран ний час?

Друг путано пробормотал что-то про ланч и лишние коктейли. Питер покачал головой.

— Один стакан джина за другим, — проговорил он печально. — Вот что, сэр. Извольте извиниться перед леди и ступайте.

Мистер Помфрет с подавленным видом, чуть не плача, пробормотал, что ему очень жаль.

— Зачем вы надо мной насмеялись? — укоризненно спросил он Гарриет.

— Я не смеялась, мистер Помфрет. Вы ошибаетесь.

— К черту ваших старших членов! — сказал мистер Помфрет.

— Не начинайте все сначала, — добродушно попросил Питер. Он встал, глаза его пришлись как раз вровень с подбородком мистера Помфрета. — Если вы хотите продолжить дискуссию, я к вашим услугам утром в «Митре». Сюда, пожалуйста.

— Пошли, Реджи, — сказал второй молодой джентльмен.

Антиквар, который все это время паковал покупку, убедившись, что дело решится без участия проктора и полиции, услужливо подскочил к выходу и вежливо попрощался с молодыми джентльменами, будто бы ничего и не случилось.