Возвращение в Оксфорд

— Конечно, Калпеппер бяка. Отвратительный субъект. Но разве без штанов он будет выглядеть лучше? Нет, Сократ, не будет.[130] Он будет выглядеть гораздо хуже. Если уж с кого-то снимать штаны, так с того, чьи ноги делают честь их обладателю. Например, с тебя, Помфрет.

— Ну попробуй, — сказал мистер Помфрет.

— В любом случае, — продолжал мистер Роджерс, — эта мера бессмысленна и старомодна. Варварский обычай обнажать неэстетичные ноги не дождется моего поощрения. Я не хочу в этом участвовать. Я выступлю в качестве реформатора. Отныне я стану ценить только вещь в себе, независимо от диктата общественного мнения.

В этой приятной манере мистер Роджерс исповедался в своих грехах, пообещал исправление, перешел на предметы общего характера и в пять часов отбыл, бормоча извинения, ссылаясь на необходимость работать и на строгость тьютора, как будто это были какие-то не вполне пристойные жизненные функции.

После этого мистер Помфрет посерьезнел, как это иногда бывает с очень молодыми людьми, когда они остаются наедине с женщиной старше себя, и поделился с Гарриет своим пониманием смысла жизни. Гарриет изо всех сил старалась проявлять дружелюбную заинтересованность, но ощутила некоторое облегчение, когда ввалились трое юношей, чтобы одолжить у мистера Помфрета пива, и остались в комнате, обмениваясь мнениями о Комиссаржевском[131] через голову хозяина. Мистер Помфрет проявлял некоторые признаки раздражения и в конце концов заявил права на свою гостью, сообщив, что пора заскочить в Нью-колледж к старине Фаррингдону. Его друзья отпустили их с мимолетным сожалением, но еще прежде, чем Гарриет со спутником успели выйти из комнаты, они заняли их кресла и продолжили спор.

— Очень способный малый этот Марстон, — сказал мистер Помфрет довольно добродушно. — Звезда Драматического общества,[132] каникулы проводит в Германии. Не знаю, почему они так горячатся по поводу пьес. Я люблю посмотреть хорошую пьеску, но не понимаю всей этой галиматьи про стилистическое решение, планы восприятия и так далее. Но вы-то, конечно, понимаете.

— Ни слова, — весело откликнулась Гарриет. — Думаю, что и они не понимают. Но я знаю, что мне не нравятся пьесы, в которых непрерывно бегают вверх-вниз по лестницам, или где свет так творчески поставлен, что ничего не видно, или где приходится гадать, зачем в центре сцены символическая юла и будут ли ее для чего-то использовать. Меня это отвлекает, я лучше пойду в Холборн-Эмпайр,[133]

чтобы беззастенчиво получить удовольствие.

— Правда? — нервно спросил мистер Помфрет. — Может, вы пошли бы со мной на представление в Лондоне, на каникулах?

Гарриет дала неопределенное согласие, что, казалось, чрезвычайно порадовало мистера Помфрета, и они наконец очутились в гостиной мистера Фаррингдона, утрамбованные, как сельди в бочке, среди студентов, и попытались отведать хереса и печенья, не двигая локтями.

Толпа была такой, что Гарриет даже не увидела мисс Флаксман. Однако мистер Фаррингдон все-таки протиснулся к ним, приведя с собой несколько девушек и юношей, которые хотели поговорить о детективах. Оказалось, что они читали довольно много произведений этого жанра — и очень мало всего остального. Экзамен по детективной литературе, несомненно, собрал бы богатый урожай Первых степеней, подумала Гарриет. Мода на психологический анализ, бушевавшая в ее время, пожалуй, прошла, и Гарриет инстинктивно чувствовала, что ее сменило стремление действовать, делать что-то конкретное. Исчезли и довоенная серьезность, и послевоенное изнеможение. Теперь умами владела жажда активных поступков, чего-то определенного, хотя определения этого определенного могли существенно расходиться. Детектив был популярен, поскольку там как раз делали что-то конкретное, а что именно — решал автор, и это было очень удобно. Гарриет пришло в голову, что всем этим молодым мужчинам и женщинам предстоит разрыхлять каменистую почву. И ей стало их жаль.

Сделать что-то конкретное. Да уж. Обдумывая ситуацию на следующее утро, Гарриет ощутила тревогу. История с Джуксом совсем ей не нравилась. Вряд ли он имеет какое-то отношение к подметным письмам: откуда бы ему взять ту цитату из «Энеиды»? Но этот человек затаил злобу, он способен на любую низость, да к тому же еще и вор. Неприятно, что у него вошло в привычку шататься ночами вокруг колледжа.

Гарриет была одна в профессорской, все остальные ушли работать. Вошла скаут со стопкой чистых пепельниц, и Гарриет вдруг вспомнила, что ее дети живут у Джуксов.

— Энни, — сказала она, повинуясь импульсу, — зачем Джукс ездит в Оксфорд по ночам?

Женщина вздрогнула.

— А он ездит? Вряд ли это к добру, мадам.

— Я видела, как он шнырял вчера ночью по Сент-Кросс-роуд, там можно легко перелезть через стену. Как вы думаете, он не взялся за старое?

— Не знаю, мадам, но я сама иногда сомневаюсь. Мне очень нравится миссис Джукс, и мне не хотелось бы доставлять ей лишние огорчения. Но я никогда не доверяла Джуксу. Наверное, надо моих девочек пристроить в другое место, он может на них дурно влиять. Как вы думаете?

— Безусловно.