Вперед в Ссср (СИ)

Пока что - только кино мне и остается. "Иван-тюльпан" как водевиль был, не всерьез - ну где вы в жизни партизан верхом на медведях видели? И кто на войне, дуэльные правила соблюдает - это к эпизоду, где я и Жерар Филип на шпагах деремся, а все смотрят, и русские и французы, про войну забыв? Здесь же, больше на жизнь похоже - даже наш будущий Великий Режиссер сказал, "Люда, у вас отлично получается, вы так вживаетесь в роль". А я всего лишь играю себя - вообразив, что это не кино, а всерьез!

Мы стоим на городской стене - гости из будущего, все четверо, и магистратские, и городская стража, и просто народ. Ждем возвращения послов к осаждавшим - шестеро самых уважаемых граждан города, представители всех гильдий, и еще настоятель католического храма, чтобы не было сомнений в их свидетельстве. И один из них - отец пани Анны (тоже моя роль). Ее снимем отдельно - мне переодеться минута, прямо поверх одежды из века двадцатого, натянуть длинное и широкое платье с глухим воротом и длинными рукавами.

-Люся, ты хоть выражение лица меняй - говорит мне Анна - все ж героини твои, разных эпох.

Внизу на поле солдаты католического войска вкапывают шесть столбов. Затем выводят и привязывают к ним всех шестерых посланников, обкладывают хворостом. Хотя Валя Кунцевич (взявший на себя роль военного консультанта) утверждал, что никто бы не стал в той обстановке возиться с кострами - поставить на колени и саблей рубануть, куда проще. Расстрел - да вы что, в то время огнестрельное оружие уже было хорошо известно, но даже один выстрел из тогдашней "ручницы", это такая процедура, да и порох еще дорог.

-А с чего бы главпопу так зверствовать? Не дурак ведь - должен сообразить, что легче убаюкать обещаниями, "ну а вешать будем после".

-Так вера ведь христова. Если ему предложили на распятии клятву дать. И нарушить - свои не поймут. А главное, в Рим донос напишут, что допустил святотатство. Ты в сценарий смотри - эпизод "прием делегации", что завтра снимать будем.

Все против городских ворот происходит, а где бы горожане возвращения послов ждать могли? И на случай, если защитники Дрогобыча вылазку сделают, строится рядом полк немецких ландскнехтов - каски с рожками, как у солдат вермахта, только в руках пики а не "шмайсеры". И важные паны на конях, и челядь, и просто зеваки, из вражьего войска.

Отец Анны кричит - все правда! Не сдавайтесь! Услышат ли его - ну, вполне могут, дистанция метров двести, и ветер оттуда. Только и без этих слов все ясно - пощады не будет никому. Если даже своего же брата-монаха не пожалели.

Если тебе больно - плакать должна не ты, а те, кто в этом виноват. Я вскидываю винтовку - не дожидаясь ничьей команды, или дозволения. Двести метров для СВТ с оптикой не расстояние. Первым должен умереть офицер, командовавший палачами. Затем - солдаты, кто таскают хворост. Вот забегали, засуетились - но никто не сообразил укрыться, залечь, один лишь Крамер, гнида, сразу нырнул за чью-то спину.

Можно попробовать отбить приговоренных? Но воевода, командующий городским войском, отрицательно качает головой - врагов слишком много, они могут опрокинуть нас и ворваться следом в открытые ворота.

-Сейчас их будет меньше! - кричит партизанский командир - Петруха, бей!

И вступает пулемет. МГ-42 с двухсот-трехсот метров по толпе в полный рост, это убойно! Немецкие кнехты валятся рядами, пока наконец не сообразят разбегаться без всякого порядка, кто куда. А я бью на выбор, факельщики убиты все, вот настала очередь и важных панов на лошадях! Вот уже внизу перед воротами нет живых, кроме наших привязанных послов - и тела, очень много мертвых тел валяется вокруг! Воевода приказывает открыть ворота, и выслать конный отряд. Сейчас послы будут спасены.

Но летят от убегающего врага зажженные стрелы - Крамер про пленников не забыл. И вспыхивают шесть костров. Так что всадники из города успевают лишь, разметав хворост, отвязать от столбов уже мертвые тела. Один лишь отец пани Анны еще жив. И успевает сказать, до того как умереть:

-Они хуже дьявола. Хоть и с крестами. Не сдавайтесь - никого не пощадят.

А после, по обычаям пятнадцатого века, к воротам подъедет от осаждавших парламентер, изъявит неудовольствие, как жители Дрогобыча посмели нарушить перемирие во время переговоров (да, тогда это считалось так - ведь на стены не лезли, и ворота не ломали, и значит, стрелять не принято, ну а что послов убивали, это мелочи!), и убить благородных панов Пшесвятского и Закржевского (о простых солдатах и кнехтах и речи нет). И передать, что "пан священник" Крамер своей властью отлучает город Дрогобыч от святой католической Церкви, пока не выдадите проклятых колдунов. Что есть очень серьезно - пусть большинство горожан православные, но ведь и католиков в Дрогобыче немало! И нам только бунта не хватало, а то ведь и ворота ночью откроют!