Впереди - Берлин !

- Вас Цоссен интересует? - спрашивает он. - Помещение Генерального штаба в два этажа построено: один на земле, а второй, точно такой же, под землей. Когда не было бомбежки, сотрудники работали в верхнем, а если бомбили спускались вниз, но работа не прекращалась.

- Накатов много?

- Нет, там другая система. Над убежищами поставили огромные металлические конусы. Прямое попадание бомбы поэтому практически исключено, она в сторону скользит. Что здорово - аппаратура исключительная нам досталась. Кабели толщиной в руку во все стороны идут.

- Целые? Не верится.

- Не успели попортить. А может, немецкие инженеры пожалели. Развесили плакатики: "Руский сольдат! Это есть ценный трофей, не ломай".- И Мельников сам рассмеялся. - Последние полчаса какой-то связист правил всей этой аппаратурой. Нашли записи последних разговоров. У него штабы армий требуют приказы, а он одно твердит: "Тут русские, русские..."

Тепло попрощавшись с Мельниковым, мы вернулись для доклада в штаб фронта.

- Вам было приказано захватить аэродромы. Исполнено? - спросил командующий фронтом Маршал Жуков.

- Так точно.

- Летчики подсели?

- Так точно, подсели, товарищ маршал. Ведут бой. Но это действовали небольшие передовые отряды, а танкисты Рыбалко вечером двадцать третьего апреля вышли на фронте шириной в десять километров и захватили прочные плацдармы на северном берегу канала Тельтов.

- А Чуйков?

- Армия Чуйкова находится вместе с нами. Заняли Буков.

На земле и под землей

Мы решили поехать в корпус Дремова, чтобы лично поглядеть на действия созданных в Берлине штурмовых отрядов. Расстояние от штаба армии до командного пункта корпуса было небольшим: в обычное время - полчаса езды. Но нам пришлось туда добираться свыше трех часов.

Улицу запрудили бесконечные колонны танков, пехоты, артиллерии, медленно двигавшиеся по разрушенному городу.

Катуков нетерпеливо ерзал на сиденье:

- Пешим ходом пройти быстрее! Попробуем прорваться другой улицей,скомандовал он шоферу.

Свернули на параллельную "штрассе", но тут дорогу преградил завал камней, балок, бетона: это стена многоэтажного дома рухнула на мостовую.

- Тупик! Давай назад!

Выехали на другую улицу. Но здесь путь перекрыла баррикада...

На третьей - опять завал, на четвертой - тоже не проехать. Разворачивались, крутились туда и обратно, лавировали в лабиринте улиц, наконец Катуков не выдержал:

- Тут пехота, и та с трудом пройдет! Поворачивай обратно, на маршрут колонн.

Город "разукрашен" белыми флагами: из каждого окна свешиваются простыни, полотенца, даже передники играют кружевами на ветру. Не все берлинцы, видимо, горели желанием "умереть за своего фюрера".

На крышах развевались красные флаги - знак того, fl что здесь прошли наши части. Без такой сигнализации в городском бою не узнать, где свои, а где чужие.

- А помнишь, как в сорок первом году мы определяли рубеж выхода немцев, особенно к вечеру? - вдруг спрашивает Михаил Ефимович.

- Конечно. Где пожар, там они.

Останавливаем бронетранспортер около подворотни многоэтажного дома, где стоит полевая кухня. Вокруг нее большое оживление. Солдаты, сержанты, офицеры - всё получают пищу, ждут очереди, некоторые уже с аппетитом едят. Между ними замечаю нескольких немецких детей. Маленькие берлинцы подходят к бойцам, протягивают худенькие ручки с зажатыми в них чашками и плошками. Рядом с поваром стоит кудрявый мальчуган в рваных штанишках: "Кушать!" - первое слово, которое немецкий ребенок выучил на русском языке. Повар аккуратно налил ему чашку пополнее. Мальчик тоненьким благодарным голосом протянул: "Данке шен". А повар вдруг ласково погладил его вихры своей широкой ладонью. Но, увидев нас и не зная, как мы оценим такой поступок, покраснел и сразу начал оправдываться: "Ребенку дал, товарищи генералы. Всякого за войну навидался, а вот не выдерживает сердце смотреть на голодных детей".

Мальчик лет семи, которому щедрый сержант наливал сладкого чая из фляги, неотрывно глядел на лакомство голодными глазами, но переборол себя и, объяснив: "Фюр мама", - понес чай в дом. Сержант был растроган.

- Гитлера поймаем живьем - что с ним делать? - начал он обсуждать с товарищами юридическую проблему, занимавшую тогда умы многих. - Я бы отдал его на казнь при этих ребятах, чтоб видели, через кого страдают, чтобы сами немцы его на мелкие кусочки порвали!

- При нас, пожалуй, и порвут, а без нас - нет! - убежденно возражал второй - трезвый скептик.

Хотя шел сильный бой, в городе хорошо различались звуки. Стены домов поглощали шумы, и даже канонада казалась здесь какой-то отдаленной. Все здесь отличалось от боя в поле. Внезапно мое ухо поразил непривычный свист, резко приближавшийся сверху. Команда "Воздух" - и ноги сами занесли нас в подворотню. Рефлекс выработался: сотни раз приходилось бывать под обстрелом "юнкерсов", "хейнкелей", "мессеров".

Мы тревожно вглядывались в самолеты, оставлявшие в небе узкий белый след.

- Скорость бешеная! - прикинул на глаз Катуков.- Хорошо, если у Гитлера таких немного. А если много - жарко будет.