Впереди - Берлин !

- Вот здесь, - пальцы Никитина пробежали по западному берегу Вислы на обширном пространстве от Магнушевского плацдарма и до самой Варшавы, занимали оборону несколько пехотных дивизий противника. Ситуация такова, что, если они не хотят остаться в окружении, остается им последний шанс: успеть проскользнуть в разрыв между танковыми и общевойсковыми армиями, прорезать тылы Богданова, потом наши и уйти на юг. Разрешите в связи с этим подтянуть ближе к КП бригаду Бойко и мотоциклетчиков.

Катуков не возражал. Мы развернули штабные рации, и началось налаживание связи. Внезапно на КП прибежал радист. Окровавленный, запыхавшийся, он еле выдохнул:

- Немцы прут! Танки... Машу убили! Рация разбита.

А противник уже заполнял улицы полуразрушенного селения: колонна надвигалась на нас. Только кое-где вспыхивала перестрелка - это радисты героически сражались. Потом их стали прикрывать мотоциклетчики, но неравенство сил было все еще слишком большим.

Где бригада Бойко? Радист штаба Федоров продолжал упорно стучать ключом. У рации залегла комсомолка Железнова, огнем из карабина прикрывая работавшего товарища. "Уже сообщил, товарищ генерал!" - каким-то осевшим голосом доложил радист. Приглядываюсь: рука, лежащая на ключе, - вся в крови, без пальцев.

И все-таки Бойко вовремя узнал про нападение на КП армии.

Мы позже установили, что на нас навалилось свыше двух тысяч немецких пехотинцев при поддержке танков и самоходок. Быстрее всех опомнился Никитин может быть, потому, что с самого начала ждал чего-то в этом роде. Молниеносно очутившись во дворе, он скомандовал зенитному дивизиону, прикрывавшему штаб: "Орудия на прямую наводку! По фашистским гадам - огонь!" Первым снарядом был подбит немецкий танк, выползший в конце улицы. Шквал нашего огня заставил отхлынуть и пехоту. Но через несколько минут гитлеровцы снова в отчаянном порыве кинулись вперед. Снова зенитчики и пулеметчики задержали противника. И в этот момент подоспел Бойко.

Должно быть, Иван Никифорович соскучился по "настоящей работе". Его танки носились, поливая огнем и свинцом мечущиеся в панике толпы гитлеровцев. Бой был удивительно скоротечным: через двадцать минут среди сплошного пожарища валялись сотни трупов. Вошедший Бойко поздоровался, принял поздравления с удачным боем и сказал:

- Думаю, что тут теперь задерживаться нельзя. К утру такой запах будет не вздохнуть. Надо удирать!

Дальнейшие полтора десятка часов - с вечера 17 до полудня 18 января были, пожалуй, самыми тяжкими за весь период наступления. Шалин доложил по рации, что после того, как разрешил Веденичеву - начальнику штаба корпуса Бабаджаняна - переехать на новое место, из корпуса перестали поступать сведения. Наученный горьким опытом М.А. Шалин уже не дал разрешения на переезд Воронченко - начштаба корпуса Дремова - пока тот не сообщит положения войск. Но это оказалось без толку: Воронченко все равно не знал, где находятся части, и только пытался хитрить, чтобы отделаться от настойчивого начальства и поскорее уехать поближе к войскам. Наконец начштаба корпуса сознался напрямик: "Отстал от войск, разрешите мне выезд. Догоню части - сразу дам сведения". Шалин разрешил.

Два часа прошло, три часа...

Ни слуху, ни духу!

Состояние наше легко себе представить.

Что делать? Командарм опасливо косится на рацию. Если еще маршал Жуков вызовет - совсем беда!

- Едем к Раве-Мазовецкой,- предлагает он.- Бабаджанян должен быть где-то в том районе. Сразу и сведения сможем сообщить Михаилу Алексеевичу.

Другого выхода не видели. Уже усаживаясь в бронетранспортер, Катуков мрачно пошутил:

- Все-таки от прямого провода подальше будем. Пусть Шалин отдувается, как сумеет.

- Да, у него сейчас незавидное положение...

Было темно, когда мы подъехали к Раве-Мазовецкой. А кто там - свои или противник - не имели представления. Немного успокаивала перехваченная по дороге непонятная радиограмма: "Бочком, Алеша, бочком, культурненько". Это Гусаковский наставляет Карабанова. Значит, они где-то близко?

Если б мы знали тогда, что это означало!

Въехав на южную окраину Равы-Мазовецкой, остановились у здания школы. Кругом шел бой. Из леса по центральным улицам били пушки, оттуда кто-то отчаянно огрызался огнем, на восточной окраине тоже основательно постреливали, а людей никого не было видно! Только повсюду сплошной огонь, полосы разрывов и десятки воронок.

- Куда же ехать? - задумался Катуков.

Ехать действительно было некуда. Зашли в помещение.

- Сиди на рации и лови все в эфире, - теребил Михаил Ефимович полковника Никитина.- Может, от соседа что узнаешь.

Шалин лаконично сообщил: "Фронт требует сведений". Представляю, каково ему разговаривать сейчас с начальником штаба фронта Малининым!