Врачеватель. Мое призвание

— Господин Штерн! Филипп Генрихович! — забарабанила кулачком в косяк моя спутница. — Это ваша ученица! Велите нас впустить!

— Кого это нас⁈ — подозрительно раздалось из-за двери.

— Меня и моего спутника! Господин Воронов пожелал засвидетельствовать вам свое почтение и спросить о какой-то формуле, — произнесла Малагина, при этом умоляюще на меня посмотрев.

Врет и не краснеет. Догадываюсь, что сварливый старик устал от целителей и не желает следовать их рекомендациям.

— Ладно, Василий Петрович, пусти гостей и проводи их в мой кабинет, — после небольшого раздумья, произнес все тот же сварливый голос, но уже чуточку добрее.

Нам отворил дворецкий профессора, оказавшийся тому почти ровесником. Невысокий и полноватый слуга с расстроенным лицом сразу же пожаловался:

— Здравствуйте, Елена Федоровна, рад вас видеть. Совсем меня господин Штерн не слушает, ни в какую не желает пилюли принимать. Почти ничего не ест и требует к себе священника.

— Василий, добрый день, — выдохнула Малагина, с тревогой глядя в мою сторону. — Это Александр Иванович, хочу его с Филиппом Генриховичем познакомить.

Неужели думает, что не выполню обещаний? Судя по донесшемуся кашлю из глубин квартиры, то старик сильно простыл.

— Очень приятно познакомиться, — вежливо склонил голову дворецкий. — Предупреждаю, господин профессор не в духе. Пожалуйста, не обижайтесь на него.

Хм, а ведь он не совсем слуга, скорее помощник, раз позволяет себе так с гостями говорить. Или в этом доме на этикет плюют? Если так, то для меня тем лучше, не потребуется расшаркиваться и ходить вокруг да около. Честно говоря, никогда такому не уподоблялся, но если пациент с гонором и кичится своим положением, то приходится искать к такому индивидуальный подход. Мы с Василием Петровичем обменялись незначительными фразами, принятыми при знакомстве, а потом он нас проводил к хозяину квартиры. Учитель мой спутницы занял место за письменным столом. Ему в спину светят лучи солнца и сложно рассмотреть выражения лица. Этому еще не способствуют очки с магическими линзами. Сила стекол зашкаливает, а старик щурится, стараясь нас рассмотреть. Гм, он почти слепой и этого не скрывает. Елена Федоровна меня вновь представила, на этот раз уже своему учителю, а тот сразу перешел к делу:

— Молодой человек, какую формулу времени хотите узнать?

— Как насчет руны замедления и ее влияния на окружающий мир? — задал я вопрос, запуская диагностику в организме старика.

Сил у хозяина кабинета почти нет, как физических, так и магических. Источник угасает, простуда грозит перейти в воспаление легких. Про глаза и говорить не приходится, хрусталики изношены и работают процентов на десять, если не меньше. Хуже всего моральный настрой господина Штерна. В его ауре нет всполохов желания жить и бороться с недугом. При этом, источник у профессора светлый, ни грамма темной энергии. А вот проклятий с десяток, но они все беззлобные и не способны причинить вреда. Скорее всего, кто-то из студентов постарался, которым пришлось на экзаменах несладко. Сам же кабинет впечатляет. На стенах висит с десяток часов, различных форм и размеров. Имеются и напольные, с вырезанными фигурками каких-то неизвестных мифических существ и массивным маятником. Если они начнут бить, то способны оглушить, судя по механизму. Взглядом задержался на солнечных и песочных часах, они тут не в одном экземпляре! Занимательные водные, на магической основе. При этом, те, которые способны тикать, идут синхронно и, похоже, ни на секунду не отстают.

— Интересный вопрос, — медленно произнес Филипп Генрихович, пытаясь меня рассмотреть. — Вы меня озадачили, мало кому придет в голову задумываться о воздействии рун, даже если они связаны со временем.

— Почему же? — спокойно поинтересовался я. — Затраты времени на любое, даже незначительное заклинание, имеют большое влияние на результат. Вам ли об этом не знать?

— Но есть стандартные решения, от которых ничего не зависит, — возразил профессор. — Например, обычный светильник, в который заправили энную часть силы.

— Если ее вложили за пару секунд, тогда потери минимальны, а попадись неумелый маг, создающий или подпитывающий артефакт, то магическая вещица окажется слабой, — с улыбкой возразил я, вспоминая как давно по этому поводу дискутировал со своим учителем, да будет ему хорошо в том мире, где переродился или на небесах.

— Спорное утверждение, — задумчиво провозгласил профессор и закашлялся. — Простите, — он приложил платок к губам.

— Елена Федоровна, а чего вы отмалчиваетесь? — я посмотрел на сидящую с прямой спиной госпожу Малагину.

— Аура, — чуть слышно ответила та, а потом добавила: — Господин Воронов, неужели не видите, что источник Филиппа Генриховича затухает?

— Милая барышня, со слухом-то у меня еще порядок, — хмыкнул господин Штерн. — Всем вокруг известно, что мне брюзжать осталось недолго. Указания и завещание сделал, вот только на старости лет захотел исповедаться, да Васька, чертов сын, отказывается священника привести.