Враг масонов № 1. Масоно-интеллигентские мифы о Николае I

Дворянам-масонам и дворянам не бывшим масонами, но усвоившим европейские политические идеи, внедренные русскими масонами я вольтерьянцами, приходилось поставить крест на своем намерении переделать политический строй России окончательно на европейский лад.

Император Николай не раз призывал высшие слои общества помочь ему вести борьбу за оздоровление России. Выступая 21 марта 1848 года он говорил, например: «…в теперешних трудных обстоятельствах я вас прошу, господа, действовать единодушно. Подайте между собою руку дружбы, как братья, как дети родного края, так чтобы последняя рука дошла до меня и тогда, под моею главою, будьте уверены, что никакая сила не земная нас не потревожит». Но и этот призыв, как и все сделанные до него, не был услышан теми к кому был обращен.

Пушкин в распре возникшей между Николаем I и образованным обществом из-за подавления заговора декабристов, встал на сторону Николая I а не общества. Разговаривая с гр. Струтынским Пушкин утверждал, что быстрые революционные перемены русской жизни, в виду слабого культурного развития крестьянства «замороженного» крепостным правом, приведут только к губительным потрясениям.

«И дворянство наше, — сказал он гр. Струтынскому, — не лучше. За его внешним лоском кроется глубокая тьма. У народа по крайности можно доискаться сердца, а у дворянства и сердца нет! Ибо кто есть истинный угнетатель народа? Оно! Кто задерживает развитие его понятий, культуры, ума? Оно! Кто сводит на нет все усилия правительства к улучшению народной жизни? Оно! У нас каждый помещик — деспотический властелин своих подданных. Он питается их потом, пьет их кровь! Ценой их труда он оплачивает ненужные поездки за границу, откуда возвращается с пустым карманом и с головой, полной философических, филантропических и передовых идей, которые у себя дома он насаждает, деря с несчастного мужика две шкуры и зверски над ним измываясь.

— А что же правительство? — спросил я.

— Высшее правительство об этом не знает, потому что низшее подкуплено! — отвечал Пушкин, вскакивая с места.

— Но ведь есть губернаторы, предводители дворянства, начальники жандармских управлений, через которых правда должна дойти до высших сфер правительства, до самого императора?

— А разве сами эти губернаторы не помещики? — перебил Пушкин.

— Разве у этих предводителей нет своих подданных? Ворон ворону глаз не выклюет, друг мой! С волками жить — по волчьи выть! Это — вечная истина, неопровержимая.

— И тем более печальная! — воскликнул я.

— Верно, — продолжал Пушкин, невесело, друг мой, смотреть, что у нас творится, но было бы несправедливо сваливать всю тяжесть вины на Императора Николая» (см. Ходасевич. Пушкин и Николай I. «Возрождение» № 4119).

Император Николай I делал все что мог с помощью чиновников. А западники и славянофилы только порицали правительство и мечтали о земном рае, который бы возник в России если бы были осуществлены их идеалы. Но положение от этого не улучшалось. Пропасть между правительством и дворянским обществом ширилась и углублялась с каждым днем.

Как отнеслось образованное общество к призывам Императора Николая в борьбе за лучшую Россию ясно видно из упреков, которые делает своим современникам Гоголь. Гоголь резко отличался от большинства своих современников — горячим желанием служить России. Он считал, что долг каждого настоящего русского не критиковать, при всяком удобном случае, правительство и царя, не злорадствовать над ошибками допускаемыми правительством из-за недостатка культурных, добросовестных деятелей, а всемерно помогать правительству вытаскивать Россию из той ямы, в которой она оказалась в результате 125-летнего подражания Европе.

Историки русской политической мысли и истории русской литературы очень любят вспоминать об «Аннибаловой клятве» которую дали на Воробьевых горах в Москве юные Герцен и Огарев: «Садилось солнце, купола блестели, город слался на необозримом пространстве под горой, свежий ветерок подувал на нас, постояли мы, постояли, оперлись друг на друга и, вдруг обнявшись, присягнули, в виду всей Москвы, пожертвовать нашей жизнью на избранную нами борьбу.» «Аннибалова клятва» Герцена и Огарева была Анибаловой клятвой тех, кто решил всю свою жизнь посвятить разрушению России. Но никто из историков политической жизни России не вспоминает об «Аннибаловой клятве» 18 летнего Гоголя, который решил идти по примеру предков и отдать свою жизнь на служение родине.