Читаем Враг мой: Сокол для Феникса. Часть 1 полностью

Княжна наконец осознала, что позволила кузнецу себя обнимать и целовать. От стыда загорелась вся, но темень ночи сокрыла ее стыдобу. Кое-как нашла силы и пихнула кузнеца прочь, а он, как тур после долгой пробежки. Затормозил чуть в стороне. Грудь яростно вздымалась, взгляд дурной.

Боярышня нетерпеливо дернула подругу вновь:

— Суженным другого видала! — не преминула напомнить Боянка, уже утягивая прочь.

— Да кому он нужен? — тихо мурлыкнула Любава, ладошку прижимая ко рту, еще вкус ощущая Иванко. Хмель губ, и крепкие руки, желания полные. — Забирай себе…


Выскочили на свет, да в стороны шарахнулись под покровом ночи, каждая до своего дома.

* * *

Только петухи затрубили о солнышке раннем, Любава с постели вскочила — сна давно ни в одном глазу. Всю ночь перед глазами Иванко стоял. Всю ночь… его губы на княжне следы оставляли. Пусть мысленно, но так сладко и томно.

По волосам гребнем скользнула, косу неряшливо заплела. Одевалась и того быстрее.

К подруге под окно прибежала и давай камушки кидать:

— Боянка! — крикнула шепотом.

Боярышня свесилась из окна с недовольным, сонным и помятым лицом:

— Тебе что, не спится?

— Не спится, — разулыбалась княжна. На душе светло, как летним светлым днем. И тепло такое же — согревающее. Птички поют.

— Что, — подперла раму подруга, да хитрым прищуром Любаву окинула: — Так душу всколыхнул, что спать не смогла?

— Не смогла, — опять согласилась дурашливо княжна, едва не покружившись в танце.

— А говорила… — начала язвительно Боянка.

— Чшш, — одернула торопливо подругу Любава, палец к губам приложив. — Не трепись. Выходи, к Богомиле сбегаем.

Боярышня тотчас посерьезнела:

— А это зачем?

— Ну как? — замялась княжна, чуть улыбкой померкнув. — Спросить, почему так странно вышло, — размыто прошептала Любава, пожав плечами.

— Лады, — тяжко выдохнула боярышня. — Жди, — кисло кивнула и скрылась за окном.

* * *

Девицы, хоронясь чужих глаз, благо их поутру после Купала мало встречалось, — поспешили через огороды, чтобы сократить путь и быстрее добраться до избушки Богомилы.

Хоромина ветхая стояла на самом краю селения. Сколько Любава себя помнила, избушка всегда такой неказистой была, одним краем больше зарытая в землю. Неприветливые маленькие оконца. Прохудившаяся кровля. Дверь с тяжелой ручкой и высокий, корявый порог, словно черта — разделяющая два мира.

Сюда ходили крайне редко и тайно, ежели за приворотом, за снятием сглаза и ведьминскими обрядами. Ну и по делам, не требующим отлагательств — просили домой заглянуть, ежели заболел кто или родонуть собрался.

Боянка первая замерла, Любава сделала еще несколько шагов, попадая во двор. Тишина, царившая здесь, не придавала храбрости.

Все никак у людей простых! Даже собаки нет… Кошка встречать не вышла… Ни кур, ни петуха.

Заросший двор, крапива чуть ли не до пояса…

Любава оглянулась на оробевшую подругу.

— Что-то страшно мне… — прошептала побледневшая боярышня. Никогда прежде княжна не видала столько отчаяния во взгляде подруги. И ежели б не желание узнать, что да как, не стала бы неволить Боянку.

— А меня трусостью попрекала, — покачала укоризненно головой княжна. Но в чем была согласна — место жуткое. У самой поджилки тряслись.

Натужно сглотнула, очень уж хотелось уточнить кое-что, и злиться начинала. Чего не хватало, чтобы робость подруги ей передалась!

Да что я, не дочь князя что ли?

Никого не боюсь!

Любава сделала еще пару шагов к избушке. Коротко посмотрела на замершую рядом подругу и снова ступила к домику ведьмы. Боянка двигалась след в след, шумно сопя и дрожа, как лист на ветру.

Девицы продрались через высокий бурьян и крапивы

— Странно все, — прошептала боярышня, тормозя за спиной Любавы у ступеней порога. — Ни тропки, ни следов иных…

— Угу, — кивнула задумчиво княжна, но уже одолев пару ступеней, опять замялась, глядя на покосившуюся дверь. Глубоко втянула воздух и постучала тяжелым кольцом ручки.

— Баб Богомила, — собственный голос показался удивительно испуганный и тихим. Ответом прослужил далекий вой собаки, скрежет деревьев и шорох листьев. Чуть обождав, княжна вновь постучала: — Баб Богомила!!!

Опять тишина…

— Богомила! — раздосадованно толкнула дверь, и она со скрипом распахнулась

Боянка глухо взвизгнула и отскочила, едва с порога не навернувшись.

— Дурная совсем?! — нахохлилась Любава, не желая признаваться, что сама от страха чуть не завизжала. — Либо со мной иди, либо не пугай! — зашипела гневно.

— С тобой! — клацнула зубами Боянка и крепко вцепилась в руку младшей княжны. Любава и виду не подала, а на деле… была рада компании.


Так вместе шагнули в темные сени.

Пахнуло горьковатым запахом полыни, свежего можжевельника и чабреца. Неожиданно мяукнула кошка и тут же замолчала.

Девицы жались друг к другу. Вздрагивали от каждого нового звука, но упорно ступали дальше.

— Баба Богомила, — пропищала упавшим голосом Любава, готовая заорать, ежели что. С зашедшимся от ужаса сердцем, двигалась наощупь, куда ноги несли. При этом злясь, что ведьма отмалчивалась. А ведь по словам селян — она всегда дома! В какое бы время к ней ни заходили: в любую погоду, будь то день или ночь…

Перейти на страницу:

Все книги серии Славянщина: Здесь Русский дух, здесь Русью пахнет

Похожие книги