Враг стоит на Востоке. Гитлеровские планы войны против СССР в 1939 году

Гальдер старался уговорить Гитлера отказаться от этой идеи. Временная остановка в центре, которой он очень опасался, не могла продолжаться долго. «Такое решение освобождает каждого мыслящего солдата от ужасного кошмара последних дней, когда он своими глазами видит, что в результате упрямой позиции фюрера наступил полный провал операции»^{507}. Спустя неделю Гитлер все еще продолжал выражать свое недовольство и искал другие решения.

Из записок адъютанта Герхарда Энгеля о настроении в ставке Гитлера «Вольфшанце», 8 августа 1941 г.:

«Заметно, что фюрер проявляет нерешительность в вопросе продолжения военных операций. Его мысли постоянно путаются, и появляются новые цели. С совещаний мы уходили такими же вразумленными, какими были до их начала. Сегодня после вечернего обсуждения обстановки прояснилось следующее: Ленинград на всякий случай необходимо взять; это важно с политической и мировоззренческой позиций, тем более фельдмаршал фон Лееб заявил, что сможет справиться одной артиллерией и авиацией. В центре: переход к обороне.

Все подвижные части направить на юг: Украина, Донецкий бассейн и Ростов. Главную цель фюрер видит в экономическом разгроме русских, тем более что ОКХ согласно с ним, что противнику следует нанести удар такой силы, который лишит его наступательного порыва в обозримом будущем, по крайней мере в этом году»^{508}.

Поток противоречивых приказов и директив привел Гальдера на грань нервного срыва^{509}. Гитлер, наконец, отклонил предложение командования сухопутных войск, в соответствии с которым в ближайшее время предполагалось продолжить наступление на Москву. Для диктатора было совершенно необычно, что он подробно изложил свое решение в письменном виде: он это сделал второй раз после меморандума о четырехлетнем плане в 1936 г.

21 августа командование сухопутных войск в очередной раз высказалось в отношении цели наступления: взятие Москвы, поскольку для обороны столицы и военно-промышленного центра Красная армия вступит в решающее сражение именно там. Однако Гитлер придерживался совершенно противоположной точки зрения. По его мнению, взятие столицы не решало исход войны, как это показал пример Наполеона. «Ему нужно было то, что питало жизнь русских: нефть, зерно, уголь»^{510}

. У адъютанта Энгеля возникло впечатление, что Гальдер и Браухич ушли от конфронтации. «Черный день для армии».

Через день Гитлер представил свой план, в котором недвусмысленно указывалось, что у него в мыслях была иная стратегическая и оперативная концепция^{511}. Гальдеру она показалась невыполнимой. Он даже приказал прилететь Гудериану, о танковой группе которого шла речь, чтобы убедить фюрера в том, что продолжение наступления на Москву было более целесообразным. Напрасно. Как выразился командующий группой армий «Центр» генерал фон Бок, всегда грозный танкист в присутствии фюрера показал себя «игрушечным львенком»^{512}. Такую же покорность проявил и начальник оперативного отдела Адольф Хойзингер. Они боялись, что войска будут перенапряжены и распылены, и фактор времени сыграет не в их пользу. Но Браухич боялся конфликта с диктатором и попросил своих сотрудников не покидать совещание^{513}. Если Гальдер наконец и покорился, то внутри у него заработал механизм перекладывания вины на Гитлера за принятие решений по плану «Барбаросса» и все последующие неудачи и промахи. В своей вышедшей в 1949 г. небольшой брошюре «Гитлер как полководец» Гальдер беспощадно рассчитался с диктатором. В свой собственный адрес он допускал лишь малую толику критики, а все вопросы планирования операции «Барбаросса», за которые он, собственно, и отвечал, в значительной степени умалчивал. По словам Гальдера, катастрофа наступила, когда Гитлер 21 августа 1941 г. принял свое решение.