Враг за Гималаями

— Свои люди — сочтемся. Материальный урон, конечно, невелик. — Бомж бросил в мусорный бак то, что осталось от бутылки. — А вот моральный тебе придется возместить. Я, честно сказать, от страха чуть в штаны не наложил. Первый раз в такую тряхомудию встрял.

— Возмещу, так и быть… — ответил Донцов, обшаривая карманы Ухарева.

Добычу его составили самодельный нож-выкидыш, запасная обойма, горсть патронов россыпью, набор отмычек и потертый бумажник, где среди всего прочего оказались и десять зелененьких бумажек с портретом изобретателя молниеотвода Бенжамина Франклина — половина суммы, в которую была оценена жизнь майора Донцова.

— Богатенький был гусь. — с завистью произнес бомж. — А гумозником прикидывался.

— Это тебе в счет возмещения морального ущерба. — Донцов вытряхнул из бумажника все отечественные дензнаки. — И кутнешь от души, и штаны новые купишь, если старые отстирать не получится.

— А баксами с ангелом-хранителем слабо поделиться? Все себе хочешь зажилить?

— Фальшивые они. — Для наглядности Донцов разорвал одну стодолларовую купюру пополам.

— Как фальшивые? Не может такого быть! — очнулся Ухарев, но, получив рукояткой пистолета по зубам, снова впал в прострацию.

— За что он тебя? — осведомился чумазый «ангел-хранитель», подсчитывая свалившиеся с неба денежки. — Принципиальные разногласия, или просто чувиху не поделили?

— Я этого хунхуза первый раз в жизни вижу. Заказали меня. Вот за эти самые паршивые бумажки… Ты мне лучше крепкую веревку раздобудь.

— Кончать его будешь? — деловито осведомился бомж. — Учти, я соучастником быть не собираюсь.

— Не привык я руки о всякое дерьмо марать. Доставлю куда следует. Пусть суд его судьбу решает.

— А ты случайно не из сучьего домика будешь? — Бомж сразу помрачнел, наверное, сожалея о содеянном.

— Есть такое дело, — признался Донцов. — Дождусь я веревку или нет?

— Наручники надо при себе носить, — буркнул бомж, копаясь в мешке, где хранилась его добыча. — Веревка будет, но за отдельную плату…

Донцову не осталось иного выхода, кроме как доставить крепко связанного Ухарева в свою квартиру — местонахождение ближайшего таксофона он. честно сказать, не знал, а сил на то, чтобы конвоировать задержанного в отдел, явно не хватало.

Еще на лестничной площадке Донцов услышал, как надрывается его телефон.

Втолкнув Ухарева внутрь, он заставил его лечь на пол лицом вниз, и только после этого снял трубку.

Звонил Цимбаларь, находившийся в состоянии крайнего раздражения:

— Ты почему из дома не выходишь? Мы со вчерашнего вечера под твоими окнами дежурим! Окоченели, как цуцики! Маковой росинки во рту не имели!

— Подожди, не разоряйся, — прервал его Донцов. — Объясни толком, где вы дежурите? По какому адресу?

— Только у меня и проблем, что твой адрес помнить! Сам знаешь, я зрительной памятью пользуюсь. И твой дом ни с каким другим не спутаю. Ты мне однажды даже ключи от своей квартиры уступил.

— Так это когда было! Три года назад! — Донцов наконец-то понял, в какую рискованную историю он по вине Цимбаларя едва не вляпался. — Я адрес давно сменил. В той квартире сейчас совсем другие люди живут. Недоносок ты, Саша, и это не оскорбление, а диагноз.

— Неужели мы маху дали? — Цимбаларь с надрыва сразу перешел на шепот.

— Еще какого! Этот гопник четыре выстрела в меня успел сделать. Только бронежилет и спас. Записывай мой новый адрес и срочно жми сюда.

— Говори, я и так запомню. — произнес Цимбаларь совсем уже убитым тоном.

— Ах да. у тебя же идеальная память… Улица Молодежная, дом шесть, квартира сорок пять. Заходите без звонка, я дверь не запирал.

Теперь пора было заняться и Ухаревым, который вел себя сейчас скромнее школьницы, решившей расстаться с невинностью, даже пощады не просил.

Донцов не без труда перевернул киллера на спину (был он хоть и тщедушен, да жилист) и вполне дружелюбно произнес:

— Привет, снайпер.

— Здрасьте, — ответил Ухарев и тут же заканючил: — За что избили? Я мимо шел и никого не трогал. Стыдно над нищим издеваться. Отпустите Христа ради.

— Не придуривайся, Кондуктор. — Донцов продемонстрировал ему пакет с трофеями. — На шпалере остались твои пальчики. Сам ты давно в розыске. Псих тебе, кстати, привет передает. Давно о встрече мечтает. Так что не лепи горбатого.

— Откуда кликуху мою знаешь, начальник? — Ухарев вылупился на Донцова.

— Я и портрет твой у сердца храню. — Он продемонстрировал розыскную фотку. — Красивый ты раньше был. Кавалер на загляденье. А теперь зарос, облысел, опаршивел. Смердишь, как козел. Пора образ жизни менять. Теперь тебе и парикмахер будет дармовой, и баня бесплатная.

— Ох. зря я на это дело согласился, — с горечью молвил Ухарев. — Знал ведь, что на мента иду.Чуяло сердце, что вилы мне светят, да обратный ход уже поздно было давать.

— А ты откупиться попробуй.

— Средств не имею. А в долг ты не поверишь.

— Конечно, не поверю. Но облегчить участь могу. Не за так, конечно.

— Сдавать корешей не буду, сразу предупреждаю! — Ухарев заелозил по полу, словно змея, сбрасывающая кожу.