Вранье высшей пробы

— Ну как же! У нас ведь в общаге в каждой конуре по телефону! — издевательски бросила она мне. — Спроси че полегче.

— С Ксенией ты была в хороших отношениях? — соображала я, каким по степени трудности окажется этот вопрос для Зуйко.

— Старуха как старуха. Они все одинаковые. Зануды и доставалы. Все?

Что еще можно узнать от столь редкого по понятливости «экземпляра»? Мои вопросы сразу иссякли.

— Пока все, — на всякий случай не стала я обнадеживать Зуйко, сделав ударение на слове «пока».

Причмокнув губами, девица, ступая, будто только что народившийся слон, пошла прочь.

На моем лице наверняка отчетливо прочитывалось недоумение, когда я смотрела ей вслед. Неожиданно рядом со мной возникла та девушка, однокурсница Зуйко, которая сидела недалеко у входа в аудиторию и писала что-то в тетради.

— Извините, — начала она вежливо, — я слышала ваш разговор и думаю, что смогу вам помочь.

С удивлением я воззрилась на аккуратно причесанную, скромно одетую девушку, являвшуюся такой же противоположностью Зуйко, как Северный полюс Южному. В том, что передо мной стоит типичная отличница, не было никаких сомнений.

— Может быть, сядем? — предложила она мне, и я последовала за ней.

Стулья, стоявшие возле стены, оказались ободранными и страшно неудобными. Я попыталась устроиться покомфортнее, закинула ногу на ногу и приготовилась слушать.

— Меня зовут Виолетта. Со Светой Зуйко мы живем в одной комнате, — спокойным, ровным голосом произнесла девушка, — но у меня с ней не очень хорошие отношения.

Об этом могла бы и не говорить. Это можно было определить невооруженным взглядом: слишком большой контраст существовал между вычурной Зуйко и Виолеттой, похожей на монастырскую послушницу. Однако как бедной Виолетте не повезло с соседкой по комнате!

— Так вот, Зуйко вам соврала. Ксения Даниловна ее навещала. Она приходила к нам в общежитие.

Я напряглась и подалась вперед.

— Когда это было?

— Число я не помню, но вы без труда его вычислите. По понедельникам с утра у нас «окно». Но Ксения Даниловна приходила не в этот, а в прошлый понедельник.

Конечно. В этот понедельник утром старушка погибла.

— А первый раз она появилась в позапрошлый понедельник, — продолжала повествовать Виолетта.

— Теперь расскажите все, что знаете.

Девушка сосредоточила свой взгляд на стенде, висевшем на стене напротив, после чего не спеша продолжила:

— Первый раз, когда эта пожилая женщина пришла и постучала к нам в комнату, дверь открыла я. Зуйко увидела ее на пороге и, мне показалось, испугалась. Пробормотав имя посетительницы, она тут же сориентировалась и попросила меня выйти, чтобы остаться с гостьей наедине. Я вышла, но осталась стоять рядом с дверью, возле окна.

— Вы слышали разговор? — с надеждой спросила я.

— Только обрывки. Когда Ксения Даниловна повышала голос. Одну фразу, произнесенную ею особенно громко, я хорошо расслышала. Она звучала так: «Или ты возвращаешь мне все, или я иду в милицию». Что Ксения Даниловна имела в виду, я не поняла.

— Сколько времени они оставались наедине?

— Минут двадцать, не больше.

— Что было потом?

— Старушка вышла из нашей комнаты с раскрасневшимся лицом, в явном возбуждении. Зуйко тоже была взвинчена. На мой вопрос она лишь огрызнулась в своей обычной манере, просила не приставать. И все последующее время находилась в паршивом настроении.

— Насколько я смогла понять, неудовлетворенность — обычное состояние Зуйко, — заметила я.

— Да, — со вздохом подтвердила Виолетта, — с ней очень тяжело.

— Вернемся к Ксении Даниловне. Что было, когда она пришла во второй раз?

— Практически тот же сценарий. Меня опять попросили выйти. На этот раз я ничего не слышала. Скажу только, что мне показалось, будто Зуйко в чем-то оправдывалась. Я раньше не слышала, чтобы она когда-нибудь таким извиняющимся тоном разговаривала. Потом, когда старушка стояла в дверях, она сказала Свете: «Двадцать первого — последний срок».

В день «последнего срока» Ксении Даниловны не стало… В чем же тут дело? Употребленный старушкой глагол «вернуть» отчетливо давал понять, что от Зуйко Ксения Даниловна требовала какие-то свои вещи.

Итак, передо мной возникла новая ветвь в расследовании этого странного и запутанного преступления.

— Где Зуйко была двадцать первого сентября, в этот понедельник, утром?

Звонок, оповещавший о начале лекции, уже давно прозвенел, и мне было довольно удивительно видеть, что Виолетта, которой я присвоила статус отличницы, вовсе не спешит меня покинуть. Видимо, желание избавиться от соседки по комнате превалировало в данный момент над желанием скрупулезно стенографировать лекцию, дабы не выпасть из рядов отличников. Впрочем, кто мне сказал, что девчонка — передовик в плане учебы? Я могла и ошибиться.