Вращая колесо Сансары

Неудивительно, что с утра пришлось заскочить в ВУОАП зарегистрировать очередную порцию моей творческой отрыжки. В том числе Hope of Deliverance, которую я также тайком презентовал Полу Маккартни. Песня из его будущего, которую он исполнит на четверть века раньше. Пел я ему, правда, под гитару, фортепианные звуки, как мне казалось, не слишком облагораживали данную композицию. Полу вещь понравилась, он с радостью принял ноты, но всё же обещал посоветоваться с парнями. Для сольных альбомов главный мелодист Битлов, похоже, ещё не созрел.

Стрелка неумолимо приближалась к 19 часам, и стадион, по заверениям Туманова, был уже заполнен до отказа. Во всяком случае, открытые для зрителей секторы, кроме того, что находился за сценической площадкой. Здесь, как и на «Уэмбли», сообразили, что незачем публику рассаживать в спину выступающим. Но, в отличие от лондонского шоу, на поле перед сценой зрителей не пускали, его берегли к матчу с французами. Но на заполненных секторах сидели столь плотно, что как раз 100 тысяч туда, по моим ощущениям, и втиснулось.

Хореографическую композицию, которой открывался фестиваль, я не видел, как, впрочем, и большинство участников фестиваля, готовящихся к выступлению в индивидуальных и общих гримуборных. Разве что снаружи доносились отголоски бодрой и жизнеутверждающей музыки.

Ну а затем началось… Артисты выходили на сцену один за другим, но им аплодировали довольно вяло, и всё громче раздавались требования явить народу представителей так называемой «новой волны». То есть Адель, «Апогей», S & H и, само собой, The Beatles. Понятно, что заслуженным и народным такая ситуация не очень нравилась, они возвращались со сцены мрачные, да и мои протеже – Кобзон, Хиль, Магомаев и прочие – не особо радовались приему 100-тысячного стадиона. А Утёсов, шагая по коридору, так и вовсе матерился на чём свет стоит. Я с перепугу предпочёл юркнуть обратно за дверь, чтобы не попадаться ему на глаза. Ведь как ни крути, именно с моей подачи на фестиваль были приглашены коллективы, появления которых всё неистовее требовала публика. Но это вообще-то вопросы к организаторам. Думать надо было, когда список составляли, соберётся ли на стариков стадион. Хотели, как на «Уэмбли»? Ага, только там выступали представители популярных у молодёжи музыкальных течений. Не исключено, что к старости я стану больше слушать «Тёмную ночь» или «Издалека долго», помню себя престарелым Лозовым, который с бутылочкой пива в руке не без удовольствия смотрел по телевизору выступления звёзд прошлых лет. Но пока я в теле молодого Егора Мальцева, и меня, и моих поклонников привлекает музыка другого плана.

И когда наконец Адель в великолепном тёмно-синем платье с серебряными вставками вышла на сцену, открывая вторую часть концертной программы, стадион буквально взорвался воплями восторженных зрителей.

Я… искала тебя… годами долгими…

– начала Адель под рёв обезумевшей толпы.

Затем исполнила «Не отпускай», в которой мне когда-то пришлось заменить слова «мама Америка» на «снова истерика». После чего, вполне собой довольная, послала толпе воздушный поцелуй и покинула сцену.

– Молодец, ты просто порвала зал… вернее, стадион, – похвалил я сияющую Ольгу, чем вызвал у стоявшей рядом её мамы широкую улыбку.

– Егор, спасибо вам огромное! – прижав руки к груди, выдохнула Нина Константиновна. – Если бы не вы…

Казалось, она сейчас расплачется от переполнявших её эмоций. Понятно, такой аудитории у её дочери никогда не было, а тут ещё на соцстраны трансляция идёт.

– Ваша дочь – настоящий талант, ей спасибо скажите, – успокоил я маму Ольги-Адель.

Тем временем уже «Апогей» выдал первые аккорды песни Hard Day’s Night. Весьма в тему, народ как раз отмечал на стадионе вечер трудового дня. Как-никак, многие заявились на фестиваль после работы или учёбы, учитывая, что 1 июня у студентов ещё отнюдь не каникулы. Следом народ – в основном из тех, кто затёр до дыр пластинки «Апогея» – принялся подпевать песням Can’t Buy Me Love и Back In The U.S.S.R. А меня всё это время не покидало чувство, что на сцене работает кавер-группа, исполняющая битловский репертуар.

– Дорогие друзья! – снова стала объявлять ведущая, ещё молоденькая Анна Шатилова. – Дорогие друзья, а теперь на эту сцену поднимется коллектив, чьи песни больше известны в Англии, чем в Советском Союзе. Однако вы их тоже наверняка слышали… Нет-нет, это не The Beatles, они обязательно выступят, но чуть позже. Это ансамбль, – она скользнула взглядом в свой листочек, – Sickle & Hammer.

Дальше под вопли публики последовало небольшое представление меня, любимого, как автора популярных в стране песен «Шумят хлеба», «Нежность», «С чего начинается Родина» и так далее. Ну и о футбольной ипостаси Шатилова упомянула. Только после окончания этого ликбеза я, мысленно крестясь, пропускаю музыкантов вперёд, напутствуя их шлепком по спине – Диану скорее погладил, – сам же поднимаюсь последним. Энергетической волны с трибун достаточно, чтобы живо вспомнить происходившее прошлой осенью на «Уэмбли».