Вращая колесо Сансары

– Это «удар Мальцева», который под таким названием и войдёт в историю, – теперь уже узнаю радостный голос Серебряникова.

Наконец выбираюсь из-под завала, всё ещё пытаясь осознать, что же я такое сотворил. Понятно, что многие спишут это на случайность, мол, повезло парню, что мяч в створ ворот угодил. А я и не спорю, бил наудачу, но ведь всё же извернулся так, что мяч влетел, как мне тут же пояснили, под самую перекладину, став неберущимся для Гордона Бэнкса.

Находящиеся в прострации англичане разыгрывают мяч с центра поля. Стадион гудит, свистит, почти 100 тысяч болельщиков (не считая нескольких советских) возмущены пропущенным мячом и требуют обрушить на ворота Яшина шквал атак. Но времени слишком мало. Звучит свисток Готтфрида Динста, а это значит, что, как и в том финале без Мальцева, будут назначены дополнительные 30 минут.

– Ребята, надо дожать! – орал обычно спокойный Морозов сорванным голосом. – Второго такого шанса у нас может никогда не быть! Да что я говорю, вы же взрослые мужики, вы же сами всё понимаете!

– Пасуйте на Мальцева, он создаст остроту, – на правах капитана посоветовал Шестернёв, которому врач бинтовал правое колено.

До этого Белаковский снова успел всадить мне дозу обезболивающего, которой, по его словам, должно хватить на 30 минут. Ага, пасуйте, грустно подумал я, глядя на перетянутую жгутом распухшую щиколотку. Не фига на калеку надеяться, он и так уже сделал всё, что мог. Была бы возможность, я даже, не исключено, попросил бы замену… Нет, не попросил бы. Потому что знал – никогда себе не простил бы, проиграй мы этот овертайм без меня. А если проиграют со мной… Ну что ж теперь, значит, судьба. В любом случае нынешний регламент не созрел ещё до замен в ходе матча.

Дополнительное время не дарит зрителям бесшабашных атак. Те и другие боятся пропустить мяч, и под свист трибун он всё больше перекатывается поперёк. Может, англичане надеются на повторный матч 2 августа, но я всеми фибрами души против. Чувствую, за два дня голень разнесёт так, что будет точно не до футбола. Банишевский, который мог бы меня подменить, вообще на костылях. Если у нас и есть шанс, то лишь в сегодняшнем матче, пока адреналин позволяет носиться по полю сквозь боль. И я ношусь, продолжаю своё броуновское движение от бровки до воображаемой центральной оси поля, периодически пересекаясь со Стрельцовым. В один из таких эпизодов я решаюсь провести «вертушку», и финт удаётся! Рядом со Стрельцовым Бобби Мур, которому не остаётся ничего другого, как бросить своего подопечного и ринуться мне наперерез. До ворот метров двадцать, я пересекаю линию штрафной и, когда Мур валится в подкате, пасую на Стрельцова. Эдик с ходу, как-то коряво пробивает по воротам…

Ну и пусть коряво, пусть удар получился слабеньким, зато и Бэнкс не менее коряв в этот момент. Не успевает свести ноги, и мяч аккуратно так прокатывается в «калитку», медленно пересекая линию ворот.

– Го-о-о-ол!

Ору так, что перехожу на сип, и бегу к Стрельцову, раскинув руки… Но добежать не успеваю, страшной силы удар валит меня на газон. Слышу подозрительный хруст, но сознание удивительным образом не теряю. Спустя мгновение – жуткая боль в носу, в глотку стекает что-то солоноватое, и что-то влажное течёт по моему лицу. Провожу рукой по щеке, вижу на пальцах кровь, и мне становится дурно.

Дальше вижу, как вырвавшийся из объятий партнёров Эдик со всей дури лупит капитану англичан по физиономии, и Мур оседает на газон в паре метров от меня. К счастью, обошлось без массового побоища, у остальных хватило ума удержать парочку отчаянных с той и другой стороны, да ещё несколько стюардов в полицейской форме помогают навести порядок, и с десяток бобби ловят выбежавших на поле болельщиков. Всё успокаивается только минут через пять. К этому времени над нами с Муром уже колдуют врачи.

– Подонок, – негромко шипит сквозь зубы Белаковский. – Какой подонок!

– Кто?

– Да этот… Мур. Взял и локтем тебе в нос заехал. Погоди, сейчас вправим, приготовься…

Ой, мама!!! Вот теперь я точно на пару секунд потерял сознание.

– Зато нос на месте, – успокаивает меня эскулап, суёт в ноздри по ватному тампону и даёт мне пакет со льдом.

Полиэтиленовый, в Союзе такие ещё в дефиците, хотя недавно уже запустили в промышленное производство плёнки. Прикладываю пакет к носу, вроде чуть легче.

Поглядываю на Мура. Тот сидит на газоне, бледноват, не иначе в нокдауне побывал. Врач суёт ему под нос пузырёк с нашатырём.

Тем временем Динст начинает вершить правосудие. Удаляет с поля нашего Стрельцова и капитана английской сборной. Эдик бредёт к тоннелю, понурив голову, наверное, не может простить себе секундной вспышки гнева. Но в глубине души я ему благодарен, пусть знают, что мы – один за всех и все за одного.

– Играть сможешь? – участливо спрашивает Олег Маркович.

Бросаю взгляд на табло. Остаётся семь минут, не знаю уж, будет что-то судья добавлять или свистнет строго по истечении времени на секундомере. Но уж как-нибудь дотерплю, о чём и сообщаю нашему врачу.