Врата Аида

Вернувшись в смятую постель, он увидел, что Мария снова плачет. Слезы текли по щекам, оставляя блестящие полосы.

Джейсон сел рядом, попытался обнять.

Она отстранилась.

— Нет. Не надо.

— Но?..

— Ты мне нравишься… даже, может быть, слишком…

— И ты мне тоже. Так ты поэтому плачешь?

Она устало кивнула.

— Но как бы ты мне ни нравился, все кончится, когда я помогу тебе, как обещала, встретиться с доктором Каллиджини.

— Но…

Она приложила палец к губам.

— Мне будет трудно это сделать, Джейсон. Я не часто влюбляюсь. Я бы даже, наверное, примирилась с тем, что ты делаешь, хотя мне это противно. И еще противнее оттого, что тебе это нравится. Какое-то ветхозаветное чувство мести, наверное. Я порвала с одним человеком, потому что он был лжецом. Повторяю, я могла бы принять то, что ты делаешь…

— Мария…

Она не дала ему закончить…

На следующий день они взяли машину и поехали в Палау, городок в нескольких километрах к северу. В траттории неподалеку от вогнутой полумесяцем бухты им принесли тушеного кальмара и терпкое белое вино из местного винограда.

Сидевшие за соседним столиком четверо молодых мужчин в морской форме даже не пытались скрыть свое восхищение красавицей-итальянкой. Джейсон не понимал, что именно они говорят, но тон некоторых высказываний ему не понравился. Пока он раздумывал, что делать, Мария обернулась и выдала короткую, скорострельную очередь по-итальянски. Удивление на лицах моряков сменилось смущением. Допив пиво, они поспешно удалились.

— Что такое ты им сказала? — поинтересовался Питерс.

Доктор Бергенгетти тряхнула волосами и улыбнулась ему улыбкой Госпожи из Бата [39].

— Сказала, что их матери сгорели бы от стыда, услышав, что их сыновья говорят о немолодой уже женщине. Для итальянского мужчины очень важно, что думает о нем его мать. Даже если она давно уже умерла.

— И даже если он уже не живет с ней?

В Италии многие мужчины так никогда и не уходят из дома и часто приводят туда свою жену.

— Они вон с того корабля. — Мария указала на стоящий в бухте белый корабль. — Новый итальянский флот.

Джейсон кивнул.

— И днище у него, конечно, стеклянное — чтобы они могли видеть старый итальянский флот.

От брошенного куска хлеба его спасла лишь быстрая реакция.

После ланча они переправились на пароме через залив Гольфо-дель-Азинара. Проходившая между пустынных холмов дорога вела к вершине, на которой похоронен объединитель Италии, Джузеппе Гарибальди. К сувенирным ларькам и столикам с прохладительными напитками стояли небольшие очереди. Далее дорожка вела к небольшому зданию. Мария, однако, повела Джейсона к поросшей редкими деревьями возвышенности.

— Что?..

Он так и не успел закончить вопрос. Итальянка впилась в его губы горячим поцелуем, а через несколько секунд позже они уже занялись любовью всего лишь в пятидесяти футах от толпы туристов.

Позже, возвращаясь к парковочной стоянке, Джейсон чувствовал, что люди смотрят на них. Мария же как будто ничего не замечала.

К вечеру, и тоже на пароме, они переправились из Кальяри в Неаполь. Джейсон пытался заговорить о будущем, но каждый раз Мария резко меняла тему.

Из записок Северина Такта

Не ведаю, сколько дней оставался я в этой тесной клетушке в компании лишь с собственными страхами да ночными духами. Дважды священники входили в мою камеру — расспросить о моем отце, дабы легче было вызвать его тень [40].

Ранним утром, судя по темноте, два мальчика вывели меня из комнаты, чтобы принести в жертву овцу. При свете факела священник изучил печень животного и объявил знаки благоприятными. Меня перевели в другую комнату, много просторнее, где искупали в пахнущей травами воде [41]и напоили питьем со странным, незнакомым вкусом.

Очищенного таким образом, меня облачили в белую тогу, а волосы мои стянули белой лентой. Потом опоясали ремнем с бронзовым мечом и дали в руку золоченую ветку омелы [42]. К моему удивлению, сама старая карга сивилла явилась в алом одеянии, дабы показывать мне дорогу.

Позади нас шествовали священники, одетые в черные балахоны и остроконечные колпаки с прорезями для глаз. Они гнали скот, купленный мною для жертвоприношений на разных этапах.

Мы лишь коротко прошли по темной, спускающейся вниз тропе, когда достигли Распутья. Левая тропа, выбери я ее, вернула бы меня в мир. Правая вела в Аид. Пройдя немалый путь, дабы обратиться к духу своего отца, я был намерен продолжить это схождение во тьму, усиливающуюся жару и серную вонь [43].

Мы повернули, и, к моему изумлению, овцы и волы, следовавшие за нами, уже дожидались нашего прихода! Засим последовала остановка для очередного жертвоприношения и очередного изучения печени, прежде чем мы продолжили крутой спуск. Чем дальше мы шли, тем сильнее становился запах серы наряду с другими мерзкими зловониями. По меньшей мере дважды проходили мы мимо какого-то жидкого кустика, который мгновенно вспыхивал ярким пламенем, но не горел [44].