Врата Аида

Лишь через какое-то время он заметил, что Мария дрожит. Замерзла или это признак шока? Питерс обнял ее за плечи одной рукой и мягко привлек к себе. Она не сопротивлялась ни словом, ни жестом.

— Ты в порядке?

Женщина едва заметно кивнула и прижалась еще крепче.

Джейсон притормозил у одного из многочисленных автоматизированных пунктов оплаты, когда она подала наконец голос:

— Куда мы едем?

— Главное сейчас — убраться подальше от Таормины. Паром из Мессины в Калабрию ходит круглосуточно.

— А потом?

— Потом тебя ждет сюрприз.

— Другими словами, ты и сам не знаешь.

— Скажем так, не вполне уверен.

Она отстранилась, выпрямилась:

— Думаю, мне лучше вернуться в офис, к своим вулканам.

Питерс взял влево, обходя тяжелый грузовик.

— Я бы не советовал. Ты же видела, что хотели сделать с тобой те парни.

Доктор Бергенгетти повернулась к нему:

— То есть мне нужно остаться с тобой и рассчитывать, что ты меня защитишь? Но я, знаешь ли, не такая уж беспомощная.

Джейсон молча, но выразительно посмотрел на нее.

— Хорошо-хорошо, мы останемся вместе еще какое-то время. Я только позвоню и предупрежу, что беру отпуск. — Она снова опустила голову ему на плечо и уже через несколько минут уснула.

Из записок Северина Такта

Неаполитанский залив

Кампанья, Италия

Солнце уже садилось за горы на западе, когда я натянул поводья на вершине холма. Залив Байя мерцал золотом в заходящем солнце. И хотя город у подножия был всего лишь смесью белого мрамора и удлинившихся теней, мысль о предстоящем визите в подземный мир окутывала его каким-то зловещим покровом.

Начав спускаться, я увидел виллу Агриппы[28], где как-то давно бывал с отцом. Генерал уже тогда был старым, а теперь, должно быть, и вовсе одряхлел, но я знал, что он все еще пользуется благосклонностью императора, для которого выиграл так много сражений[29]. С моим отцом его связывали длительные отношения, которые прекратились по неясным причинам, когда было мне лет двенадцать. «Если милостью божьей удастся пережить предстоящее испытание, непременно навещу его», — решил я.

Пришпорив лошадь, я устремился к постоялому двору, где снял комнату на одного. Оттуда, где-то в ночи, меня заберут в неведомое место для омовения, где в течение двух дней я буду очищаться паром и волшебными зельями перед схождением в Аид.

В гостиничном дворе я дозволил измученному жаждой животному припасть к impluvium[30]. Когда лошадь напилась, я вручил поводья ожидающему конюху и перекинул ногу через конскую спину.

— Спешивайся поживее, Северин, — прозвучал голос позади меня.

Обернувшись, я увидел фигуру в черной накидке. Лицо скрыто складками капюшона и сгустившейся ночной тьмой.

— Кто это приказывает мне спешиться? — огрызнулся я, уже отвыкнув после отцовской смерти получать приказы.

— Мертвые приказывают тебе, — последовал невозмутимый ответ незнакомца. — У себя в комнате ты найдешь подходящее одеяние. Облачившись в него, выйдешь на улицу и пойдешь за рабом с факелом.

— Сейчас темно. На улице много рабов с факелами.

— Значит, ты должен выбрать нужного.

Незнакомец отступил назад, в более густую тень. Когда я подошел к тому месту, где он стоял, его уж и след простыл.

По пути в комнату ко мне пристала девчонка лет, может, десяти или одиннадцати с кричаще размалеванным лицом. В почтенных гостиницах проституткам не дозволялось заниматься своим ремеслом, ибо в одной кровати спали по несколько человек. Но чем дальше от Рима, тем с меньшим рвением местные власти следовали сему правилу.

Я прогнал ее. Когда она, одарив меня не по годам знойным взглядом, удалилась, развязно вихляя бедрами, я задумался о том, что такая встреча может предвещать[31].

Я уединился в своем cubiculum[32], чтобы переодеться. Поверх грубого домотканого покрывала лежала накидка, подобная той, что я видел во дворе внизу. Сняв с себя пропитанную конским потом одежду, я сменил ее на чистую тунику, поверх которой набросил новый плащ, и направил стопы назад, во двор. За воротами постоялого двора дожидался одинокий раб с факелом.

Я шел за ним по темным, безлюдным улочкам, опасаясь грабителей или чего похуже, пока мы не подошли к окаймленной мрамором двери, врезанной в горный склон. Волосы у меня на затылке прямо-таки встали дыбом, когда дверь открылась без какого-либо знака или звука от моего проводника. За дверью был длинный коридор, освещенный лампами.