Врата изменников

– Но что он знал о них? – возразил Марч. – Только то, что родилось в его воображении?

– Он сам был членом Круга.

– Он? Э-э-э… – Юстас был поражен. Теперь и его начал грызть червь сомнений.

– Да, это так. Ему стали известны их намерения использовать поселения в Африке для собственного обогащения, и он решил предать гласности все, что знал о них. Но никто не хотел слушать даже того пока немногого, что он узнал и мог доказать. И чтобы он не разоблачил их полностью, его решили убить. Так они расправляются с теми, кто изменяет им. Разве вы этого не знали?

Неожиданные воспоминания, неприятные и пугающие, вернули мысли Марча к соглашениям, которые ему пришлось подписать, и клятвам верности, которые он дал. Тогда все это казалось чем-то забавным, неким увлекательным приключением, похожим на бессонную ночь сэра Галахада перед посвящением его в рыцари Круглого стола. В этом было все плохое и прекрасное, что так таинственно переплетается во всех романтических историях, сулящих испытания тем, кто готов пуститься в погоню за приключениями. Но что, если все это было всерьез? И преданность Кругу на самом деле должна быть превыше отца и матери, жены, брата и ребенка? Что, если он, Юстас, дав тайный обет, лишил себя права свободно выбирать и жизненные тяготы, и собственные обязательства?

Миссис Питт, должно быть, заметила страх в его глазах и почувствовала некоторое участие и, пожалуй, даже жалость к нему, смешанные, однако, с праведным гневом. Оба не замечали ничего вокруг – ни спешащих прохожих в двух шагах от них, ни проезжающих по мостовой экипажей.

– Ваша присяга хранить тайну – их надежная защита, – тихо сказала Шарлотта. – Они рассчитывают, что никто из вас не нарушит своего обещания, хотя многие из вас давали его, не подозревая, к чему это приведет или что обет молчания может скомпрометировать вас, предать то, во что вы верите, заставит поступиться честью, которая вам все равно уже не принадлежит. – В ее голосе зазвучало презрение, и теперь ее гнев был очевиден. – И конечно же, их орудие – это страх, на него они более всего полагаются.

– Что ж, я не боюсь, – с неожиданной решимостью заявил Марч и, повернувшись, зашагал назад к клубу.

Он был слишком зол, чтобы испытывать страх. Члены Круга принимают его за идиота, более того, они подорвали его веру в их дело. Они делали вид, что защищают все, во что он верил, – честь, искренность, правдивость, благородное мужество, стремление защитить слабого, искреннюю веру в традиционное лидерство Англии как ее великое наследие. Они привлекли его благородным подражанием рыцарям Круглого стола короля Артура, заставили поверить себе, а потом извратили все, сделали грязным, зловещим и отвратительным. Это кощунство, и он больше не участвует в их делах!

Юстас поднимался по ступеням крыльца, не замечая, что Шарлотта следует за ним, рывком открыл дверь и пересек вестибюль, не обращая внимания на швейцара. Войдя в гостиную, он остановил первого же попавшегося ему на пути официанта.

– Где мистер Хэзеуэй? Я знаю, что сегодня он здесь, так что не хитрите и говорите правду.

– С-сэр, я полагаю…

– Не советую шутить со мной, – угрожающе процедил сквозь зубы Марч. – Говорите, где он?

Официант, встретив буравящий взгляд этого странного посетителя и заметив, как быстро багровеет его лицо от еле сдерживаемого гнева, решил, что умная осмотрительность – лучшая часть храбрости, и быстро ответил:

– Он в голубой гостиной, сэр.

– Благодарю.

Юстас повернулся на каблуках кругом и снова пересек вестибюль. По правде сказать, он понятия не имел, где находится эта комната, и только сейчас это понял.

– Где голубая гостиная? – переспросил он у другого официанта, только что появившегося из буфетной с высоко поднятым подносом в руке.

– Дверь направо, сэр, – удивленно ответил тот.

– Прекрасно. – Марч в каких-нибудь десять шагов достиг двери и распахнул ее. Когда-то голубая гостиная, возможно, и заслуживала такого названия, теперь же обои на ее стенах выцвели до благородно-серого цвета, а тяжелые гардины лишь в складках сохранили первоначальный светло-синий цвет, надежно защищая комнату от прямых лучей солнца. Все четыре высоких окна выходили на улицу. Прошедшие десятилетия обесцветили и большой ковер на полу. От его узора в розовых, серых и зеленых тонах остался почти бесцветный размытый рисунок. Портреты старых и почетных членов клуба, приобретшие благородные тона сепии и темного янтаря, относились главным образом к XVII или XVIII веку. На некоторых из них можно было различить только белизну париков изображенных джентльменов.

Юстасу не доводилось бывать здесь прежде. Эта гостиная была святилищем самых старых и почетных членов клуба. А таким ему лишь мечталось стать.

Йена Хэзеуэйя он увидел в большом кожаном кресле читающим «Таймс».

Марч был слишком разъярен, чтобы думать о приличиях. Слишком многое в его душе было осквернено. Никому не удастся спрятаться от ответа за условностями клуба джентльменов. Остановившись перед Хэзеуэем, он вырвал из его рук газету и безжалостно бросил на пол ее шелестящие листки.