Врата рая

Спустя несколько часов я откинулась назад в своей коляске, духовно полностью опустошенная. Я действительно была в каком-то полуобморочном состоянии. Когда я посмотрела на свою работу, у меня возникло ощущение, что это сделал кто-то другой, зачем-то оставивший рисунок передо мной.

В качестве рамки для картины я нарисовала оконную раму. В центре возвышался огромный памятник, другие памятники вокруг него были лишь едва очерчены. Перед большим каменным монументом изображена коленопреклоненная фигура человека. Это был не Тони, и это была не я. Это был высокий и худощавый таинственный мужчина, которого я видела раньше. Лица у него не было.

Я посмотрела на свою палитру и подумала о том, какие краски использую в этой картине. Мне представилось, что вся она должна быть выполнена в черных и серых тонах, они больше всего соответствовали настроению. Затем я решила отложить работу до утра, когда я, возможно, буду в более светлом и радостном настроении. Когда я отвернулась от окна, мой взгляд упал на браслет с брелоком, который подарил мне Люк. Миссис Бродфилд быстро сняла его, когда стаскивала с меня одежду после неприятности с желудком. Теперь браслет лежал на ночном столике около кровати. Уже давно как перевалило за восемь, поэтому Тони должен был позвонить Люку. Почему он не пришел сообщить мне о результатах, как обещал? Может, Люк все еще недосягаем или же он привел очередные причины, по которым может не навестить меня?

Я откинулась назад и стала глубоко вдыхать, чтобы успокоить свое забившееся сердце, стук которого напоминал барабанный бой во время битвы. Как бы мне хотелось самой все это выяснить!

Я не чувствовала к себе жалости, скорее, это было чувство гнева. И что-то внутри подсказывало мне, что это хорошо, что это — начало битвы за здоровье и силу. Отчаяние сжало мои руки в кулаки, сделало мой позвоночник упругим, похожим на тетиву хорошо натянутого лука. Ничего не изменится, когда прибудет замена миссис Бродфилд, какой бы приятной ни оказалась эта медсестра.

Все равно я должна буду вставать тогда, когда другие захотят, чтобы я вставала, есть, когда другие захотят, чтобы я ела, и есть то, что они захотят, чтобы я ела. И все остальное мне придется совершать тоже по команде: делать упражнения и массаж, отдыхать и даже одеваться, мыться, ходить в туалет. И даже встречаться и разговаривать с людьми только с разрешения… Я сделалась марионеткой, а мои медсестры, доктора и даже Тони — комедиантами, которые дергают меня за ниточки.

— Нет! — закричала я в пустоту комнаты. Я чувствовала, как злость и отчаяние, устремившись вниз по моему телу, согревают кровь в моих бунтующих ногах. Внезапно острая боль, подобно удару электрического тока, пронзила основание позвоночника. Потом я ощутила как бы уколы булавкой в ягодицы, затем это покалывание перешло на щиколотки и несколько минут спустя на кончики пальцев ног. Я сконцентрировала все свои внутренние силы на том, чтобы заставить ноги нажать на подставки в коляске.

И… ощутила давление на подошвы моих ног. Я почувствовала напряжение в ногах, дрожащее и слабое, но напряжение. На этот раз, когда я сделала усилие приподняться в коляске, то полагалась не только на силу своих рук. Мне помогали и ноги. Я получала отклик на команды своего мозга. Это заработало! Я сделала это! Сделала!.. Все мое тело дрожало, но я чувствовала его… И могла заставить свое тело встать, пусть и неустойчиво. То, что я принимала как должное большую часть своей жизни, являлось сейчас большим достижением! Мое сердце колотилось с надеждой и счастьем. Мое тело слушается меня!

Мне показалось, что я уже несколько часов поднимаюсь из коляски. Держась за ручки, я начала вставать. Когда я окончательно встала на ноги, они зашатались от непосильного для них груза, как зубочистки. В это время в комнату вошел Тони. Он остановился, пораженный, взирая на меня.

— Тони… я только попробовала, и это получилось! Мои ноги заработали, Тони! Действительно начинают работать! Но это так странно, как будто ты стоишь на воздухе. — Засмеявшись, я покачнулась.

— Осторожно, — предупредил он, медленно двигаясь вперед с вытянутыми руками, словно собирался предотвратить самоубийство стоящего на окне и готовящегося броситься вниз человека. — Не пытайся пока идти. Ты ведь не хочешь поломать свои кости?

Тони выглядел не таким довольным и возбужденным, как я ожидала. Скорее, раздраженным. Почему он не был рад, как я? Ведь свершалось то, на что мы все так надеялись!

— Я начинаю поправляться! Я поправляюсь! — настойчиво повторила я, желая пробудить в нем радостное возбуждение. Но выражение его лица не изменилось.

— Конечно, — сказал спокойно Тони. — Но сейчас не торопи события. Поспокойнее. Тебе лучше снова сесть.

— Но я еще не устала и так хорошо себя чувствую, стоя на ногах! О Тони, такое хорошее чувство… как удивительно делать такую простую вещь, как вставать! Хотела бы я, чтобы был здесь Дрейк и видел это. Хотела бы я, чтобы Люк… А что Люк? Вы звонили ему, не так ли?

— Да, я звонил ему.