Врата Рима

Сулла почуял в воздухе свежую гарь: прямо перед ним горел многоэтажный дом. Пламя рвалось из высоких окон, звон оружия заглушили крики. Обезумевшие люди вылезали на каменные карнизы в тридцати — сорока футах от земли, где как раз кипела рукопашная. Они разобьются об огромные камни. Вот одна женщина выпустила из рук карниз и упала вниз головой на край мостовой, превратившись в сломанную куклу.

Дым играл в ноздрях Суллы. Еще одна улица, за ней другая.

— Вперед! — крикнул он, и его сердце забилось быстрее.

Орсо Ферито[29] расправил карту Рима на массивном деревянном столе и обвел глазами лица центурионов Перворожденного.

— Линия, которую я провел, обозначает, какую территорию контролирует Сулла. Его силы размазаны и уязвимы для атаки узким фронтом почти по всей линии. Предлагаю одновременно атаковать здесь… и здесь.

Он указал на карте две точки и посмотрел на остальных. Как и Орсо, все были усталыми и грязными. За последние три дня большинству не удавалось поспать больше часа или двух за раз; и офицеры, и солдаты Перворожденного были близки к полному истощению сил.

До убийства Мария Орсо командовал пятью центуриями. Он слышал последний крик своего командира и до сих пор горел от гнева при мысли о самодовольном Сулле, пронзившем кинжалом человека, которого Орсо любил больше собственного отца.

На следующий день начался кровавый хаос. С обеих сторон погибали сотни людей. Орсо управлял своими центуриями, кратко нападая и отступая прежде, чем подходили резервы Суллы. Как многие легионеры Мария, он не был благородной крови и вырос на улицах Рима. Он знал, как драться на дорогах и в переулках, которые он исползал мальчишкой, и еще до рассвета второго дня стал неофициальным командиром Перворожденного.

Орсо начал координировать все атаки и оборону, и его влияние было ощутимо. Некоторые стратегически незначительные улицы он сдавал: приказывал жителям уходить и поджигать дома, а солдатам — отступать под прикрытием стрел. За другие улицы они бились снова и снова, стягивали туда все силы, чтобы не дать Сулле прорваться. Орсо потерял много людей и все же замедлил, а где-то и остановил стремительное продвижение врага. Битва затянулась, и Сулле приходилось нелегко.

Как бы ни назвала Орсо мать, свои люди всегда звали его Орсо — медведь. Его приземистое тело и лицо почти до самых глаз покрывали черные курчавые волосы. Сейчас его плечи с каменными мускулами были измазаны высохшей кровью, и, как остальные вокруг, вопреки своей римской любви к чистоте, он вонял гарью и застарелым потом.

Командный центр — кухню какого-то городского дома — выбрали случайно. Центурионы просто зашли туда с улицы и расстелили карту. Владелец дома оставался где-то наверху. Орсо вздохнул, глядя на карту. Прорваться возможно, но, чтобы победить Суллу, потребуется удача богов. Он снова окинул взглядом стоящих вокруг стола и с большим трудом сдержался и не поморщился при виде надежды на их лицах. Он не Марий, Орсо это понимал. Если бы тот остался в живых и стоял сейчас с ними, у них был бы хоть какой-то шанс. А так…

— В любой отдельно взятой точке у них не больше двадцати-пятидесяти человек. Если прорвемся быстро, по две центурии в каждой позиции, сможем искрошить их до того, как прибудет подкрепление.

— А что потом? Искать Суллу? — спросил один из центурионов.

«Марий знал бы, как его зовут», — подумал Орсо.

— Мы не знаем точно, где притаилась эта змея. Он вполне способен поставить командный шатер как обманку для убийц. Предлагаю сразу отойти назад, оставив пару человек в гражданском, чтобы те наблюдали и искали возможности его убить.

— Люди будут недовольны. Они хотят сокрушительной победы.

Орсо резко ответил:

— Они — легионеры лучшего легиона Рима! И будут делать то, что им сказано. В нашей игре, если это и игра, все решают числа. У них больше людей. У нас под контролем больше территорий и гораздо меньше людей. К ним подкрепление приходит быстрее, чем к нам, и… у них более опытный полководец. Лучшее, на что мы можем рассчитывать, — это уничтожить сотню его людей и отойти, потеряв как можно меньше своих. А Сулле придется по-прежнему защищать широкий фронт.

— Нам, вообще-то, тоже.

— Не совсем. Если они прорвутся, то войдут в огромный город, где их легко атаковать с флангов и отрезать от основных сил. Если же прорвем их линию мы, то окажемся в самом сердце их территории.

— Где у них свои силы, Орсо. Я не уверен, что твой план сработает, — продолжал центурион.

Орсо посмотрел на него внимательнее:

— Как твое имя?

— Бар Галлиен, командир.

— Ты слышал, что крикнул Марий перед тем, как его убили?

Тот слегка покраснел.

— Да, командир.

— Я тоже. Мы защищаем свой город и его жителей от того, кто незаконно в него вторгся. Мой командир погиб. Я взял на себя временное командование до тех пор, пока кризис не закончится. Если у тебя нет ценных предложений, предлагаю подождать снаружи, и я дам тебе знать, когда мы закончим. Ясно?

Хотя Орсо произнес всю тираду спокойно и вежливо, все присутствующие ощутили его гнев почти как удар кулаком. Перед ним не отступил бы только смелый человек.