Врата славы

Ашурран перехватила его руку, но все же успел он слегка оцарапать ее выше локтя. В гневе она сжала пальцы, и юноша выронил кинжал, вскрикнув от боли. Глядь, а на его запястьях остались от ее пальцев сильные ожоги, и кожа на них почернела. Правду говорили, что от гнева пальцы Ашурран начинали пылать, как угольки, а в яростной битве даже меч, который она держала, раскалялся докрасна.

Ашурран ударила его по лицу с такой силой, что он отлетел на несколько шагов, и вытащила меч из ножен. Юноша приготовился к смерти, сожалея лишь о том, что его замысел не удался.

– Видно, боги разгневались на меня за то, что творилось моим именем в Идзаане. Иначе я бы не позволила тебе и схватиться за кинжал, – сказала Ашурран.

И, не видя в нем страха, передумала убивать юношу. Она вложила меч в ножны, кликнула своих воинов и сказала громко:

– Делайте с ним, что хотите.

А сотнику шепнула тихонько:

– Пусть он доживет до рассвета, и не наносите ему увечий, которых нельзя залечить.

Воины тешились с юношей всю ночь, употребляя его без всякой жалости, так что к утру он уже и кричать не мог, только плакал тихонько.

Когда рассвело, Ашурран вышла из своего шатра и спросила:

– Жив ли еще этот глупый мальчишка?

– Жив, госпожа, – отвечали ей воины.

– Хорошо ли он услаждал вас ночью?

– Очень хорошо, госпожа. Он красив и нежен, как лепестки жасмина. Сначала он, конечно, вел себя строптиво, потому что был совсем нетронутый, но мы быстро его усмирили.

– А просил ли он о милосердии?

– Нет, не просил, госпожа, и ни слова не сказал за все время.

Ашурран приказала облить юношу водой и склонилась над ним.

– Я пощажу твою жизнь, если поклянешься отказаться от мести.

Юноша ответил, еле шевеля губами:

– Клянусь пеплом Идзаана, пока я жив, я не оставлю надежды отомстить.

И закрыл глаза, ожидая новых мучений.

Но Ашурран усмехнулась и приказала отнести юношу к лекарю.

Через десять дней юноша поправился. Его снова привели в шатер Ашурран и оставили с ней наедине. Воительница была одета в легкую одежду, и волосы ее были распущены по плечам. Она бросила юноше кинжал и сказала:

– Вот тебе шанс отомстить за Идзаан, другого не представится, – и расстегнула рубашку.

Юноша подумал о том, как быстра и сильна Ашурран, и о том, что убить ее будет не так-то легко. Еще он подумал, что смерть ее не воскресит жителей Идзаана. И хоть она отдала приказ сжечь Идзаан, все же была она единственной из захватчиков, кто проявил милосердие. Потом он вспомнил те страдания, которые ему пришлось пережить, и не было у него сомнений, что будут его мучить сильнее и дольше, если покушение снова сорвется. А уж какова будет кара, если ему вдруг удастся убить Ашурран, он и помыслить не мог.

– Что же ты медлишь? – спросила она, усмехаясь.

Юноша посмотрел на ее раскрытую грудь, и кинжал возьми да и выпади у него из пальцев.

– И то верно, что объятия мои слаще, чем объятия моих воинов, – сказала Ашурран и поцеловала его.

И они сплели ноги на ложе, и Ашурран осталась довольна юношей. С тех пор единственной заботой его было доставлять ей наслаждение, и не было у нее любовника покорнее и нежнее. Когда же юноша ей прискучил, она подарила его своему сотнику, и больше о нем ничего не известно. Говорили еще, что все было не так: Ашурран застала его со своим сотником и приказала повесить обоих, но кто в это поверит! Вряд ли юноше было приятно делить ложе с мужчиной, после того что с ним случилось, и разве предпочел бы он грубого сотника самой воительнице Ашурран!

Рассказывают эту историю и по-другому.

Случилось так, что один юноша спасся из сожженного Идзаана. Видно, сами боги ему покровительствовали. Натешившись с ним, воины сочли его мертвым и не стали добивать. На рассвете юноша очнулся и выбрался из горящего города, оставляя за собой кровавый след. Нашли его крестьяне и выходили. Когда юноша поправился, он пошел в столицу, потому что сердце его превратилось в пепел вместе с Идзааном, и только желание мести тлело в нем. Путь до столицы занял у него три месяца, и в пути он побирался, воровал, а иногда и продавал свое тело за миску похлебки. И от этого его ненависть только усиливалась.

В столице ему пришлось ждать еще три месяца, занимаясь тем же. Он не думал ни о чем, кроме как подобраться к Ашурран на длину кинжала, чтобы отомстить за сожженный Идзаан. И вот удача ему улыбнулась: Ашурран сама заприметила его на улице, одетого как мальчик из веселого дома, и пожелала провести с ним ночь. Когда остались они наедине, юноша выхватил кинжал из рукава и ударил им Ашурран, крикнув:

– За Идзаан!