Врата Валгаллы

— Знаю я эти пилотские уловки и отговорки. Думаете, таким образом задёшево сохраняете достоинство, а на самом деле приближаете момент, когда вам в самом деле понадобятся впитывающие вкладыши. Давление повышено, и сердечные ритмы оставляют желать лучшего. Из адреналина в комплекте с тестостероном можно бомбу слепить. Вам ваша печень не нужна уже? В мирное время я уложил бы вас в стационар.

Рубен пробурчал что-то насчёт радостей войны, но позаботился сделать это невнятно. Дядька этот и в лучшее время мог бы сломать его через колено.

— И долго это будет продолжаться? — поинтересовался он как можно более небрежно.

— Двадцать минут, исходя из массы тела. Или чуть дольше, учитывая изнурение организма. Или ещё дольше — если вздумаете сопротивляться действию препарата. Мой вам доброжелательный совет — смиритесь с тем, что двадцать минут вы полностью во власти моего произвола.

Рубен благоразумно подавил всё, что захотелось сказать в ответ. Армейские байки как само собой разумеющееся утверждали, что, во-первых, медицинская служба без колебаний вколет любому всё, что взбредёт им в голову, а во-вторых, запросто отбоярится от любого служебного расследования, буде таковое случится. Если, конечно, у кого-то хватит дури пожаловаться. Галактическая фармакология — страшный лес, а цеховая солидарность медиков приведёт, скорее всего, к тому, что сам ещё окажешься виноват. Потому как все работники медицинской службы в той же степени маньяки, садисты и извращенцы, в какой пилоты — распутники, наркоманы и пьяницы.

— И каковы будут рекомендации? — Голос распростёртой на кушетке жертвы прозвучал до того смиренно, что противно стало самому.

— Мои? — Могучие лапы монстра перевернули пилота на живот так, словно он весил не больше листа бумаги. Короткие мясистые пальцы впились в мышцы воротниковой зоны. — Курортная полоса, натуральные продукты питания, спорта не больше двух часов в день, трижды в неделю, а лучше — танцы. Аттракционы. Зоопарк. Девушка. И никаких полётов!

— Совсем никаких? — скрупулёзно уточнил Рубен.

— Ну разве что на флайере. А лучше бы и вовсе никаких.

— Сдохну, — резюмировал Эстергази. — Без полётов — однозначно.

Справедливости ради следует заметить, что слово «сдохну» было выдохнуто в пластиковую поверхность кушетки с интонацией глубокого физического удовольствия, на что медтехник не преминул весело фыркнуть. В «киселе» по одному вылавливались мышечные волокна, которые массажист заботливо разминал, разглаживал и выкладывал одно к одному. Интересно, когда первый бог лепил из глины Адама, он тоже похрюкивал себе под нос весёлый мотивчик?

— Ну, — сказал он, — это вы себя так настраиваете. Впрочем, — руки перебрались на поясницу, блаженство стало просто неизъяснимым, и хотя вместе с чувством тела возвращалась боль, это была здоровая боль, как от физического труда или спорта, — я наслышан о феномене Эстергази. Позвольте спросить, вы… эээ… генетически оптимизированы?

— Нет, насколько мне известно.

Вопрос этот давно уже не вызывал у Рубена удивления. Время от времени, начиная с курсантских лет, кто-то набирался храбрости задать его и, в общем, в нём не было ничего унизительного. Своего рода завистливое восхищение: ну не может человек так летать. Хотя может — Рубен ухмыльнулся поверх сложенных под подбородком запястий — взять Ренна. Ничуть не хуже, откровенно говоря, и есть кому оставить эскадрилью. На тренажёре Рубен сделал мальчишку исключительно на одном только воображении. Ибо отвагу он всегда полагал качеством само собой разумеющимся, а потому второстепенным. В первую голову пилот должен быть изворотлив и хитёр.

Кажется, и моргнуть не успел, а его уже снова перебросили на спину. Так, наверное, чувствует себя только что развернувшийся тополиный листок, ещё клейкий и весь переполненный живительными соками.

— Отрадно, когда дело рук твоих ласкает глаз и веселит душу, — процитировал медик. — По-китайски это звучит как стихи.

Перед лицом завис офтальмологический сканер.

— А теперь плохие новости.

— Что? — Рубен ушам своим не поверил. — А до сих пор, значит, были хорошие?

— Изменения на глазном дне я вынужден признать необратимыми. Склеротизированы стенки микроскопических сосудов, множественные кровоизлияния. Это, — медик ткнул толстым пальцем в бегущие строчки, — уже никак не назовёшь стопроцентным зрением. Слепые пятна, сужение сектора зрения процентов на пять-десять. Не помню, чтобы я встречал действующего пилота в очках. Что будем делать?

Первая мысль у Эстергази была совершенно идиотской, а именно — шантаж!

— Я не могу сейчас позволить себе лечь на операцию, — сказал он, криво усмехнувшись.

— Операция в условиях «Фреки» вам не поможет. Дело же не в ослаблении глазных мускулов и не в изменении формы хрусталика. Здесь не обойдётся без пересадки донорского органа. Искусственный глаз. Или — если предпочитаете — биокибернетика. Выглядит он совершенно естественно, и нет ни малейшей опасности отторжения тканей. Через полгода вернётесь в полную норму. Как насчёт линз в качестве временной меры?

— Линзы? Как они поведут себя при перегрузках?