Враждебный портной

— Из необязательных, случайных мыслей, которые становятся обязательными и неслучайными, — пояснило божество, — каркасом мира, нитью, сшивающей всех и вся.

Каргин подумал, что если божество дает ему пояснения, значит, оно само сомневается, что именно из такого материала создаются каркасы мира, что именно такая нить сшивает всех и вся.

— Так утверждается мир, — продолжило божество. — Так меняется его фасон. Детали — второстепенны, хотя впоследствии из них составляются исторические факты и мода.

Божество выдержало паузу, давая Каргину время осмыслить сказанное. Каргин попытался, хотя несколько сбивали с толку легкомысленные слова «фасон» и «

мода». Исторические факты увиделись ему в виде древних динозавров, некогда вылезших из океана и на сотни миллионов лет заполонивших сушу. А потом огромный метеорит ударил в Землю. Чудовищный взрыв расколол, как вазу, единую до того момента сушу на осколки-материки. Вознесшийся как... (кто? неужели ворон?) пепел закрыл черными крыльями солнце. Настала ядерная зима. Пришел конец эпохе динозавров.

— После того — не обязательно по причине того, — уточнило знакомое с «Диалектикой» Платона и без труда читавшее мысли Каргина (а как иначе?) божество.

— Ты... кто такой? — Каргин решил, что ему нечего терять (он не претендовал на место в истории, а из всего Платона только и помнил опережающее процитированное манекеном изречение). — Чего тебе от меня надо?

В ожидании грома, молнии, землетрясения, цунами, кирпича на буйную голову, превращения в червя, плакучую иву, кучу дерьма — как еще боги наказывают хамов? — Каргин успел задуматься о том, почему к бессмертным богам смертные людишки смеют обращаться на «ты»,

а не на «вы»? Откуда это неуместное панибратство? Даже с Иисусом Христом, с Богородицей, с другими православными святыми — на «ты»! Каргин сам это слышал, когда приближался к чудотворным иконам во время редких посещений (как правило, в дни обострения хронических болезней) храмов.

Как же мне, загрустил Каргин, разговаривать с языческим, точнее, новоязыческим богом...

одежды? Откуда вообще он взялся? Я никогда о таком не слышал. Почему он... в таких идиотских кроссовках? Что он делает в витрине?

— Все меняется, — божество проигнорировало хамские вопросы Каргина. — Неизменными должны оставаться добродетель и страх Божий. Бери костюм! Он твой!

— Но почему я? — немо возопил Каргин.

— Ты — то, чего о себе не знаешь. Но ты и то, о чем никогда никому не рассказываешь. Совпало! Ты — в моде!

— Я... Где? — Каргин почувствовал головокружение и одновременный отрыв от земли, как будто его схватил за шиворот и... уволок в небо... ворон

? Только не черный, как ночь, а красный, как флаг СССР. А может, это ослепил Каргина светофор, долгое время не подававший признаков жизни, но вдруг решительно преградивший путь автомобилям в Каланчевском тупике.

Манекенный бог успел прокричать ему сквозь витрину какое-то очень важное, объясняющее все и вся, объемное, как истина в конечной инстанции, вокруг которой — космическая пустота, слово. Каргин часто слышал это слово во сне, но (во сне же) всегда его забывал и (во сне же) всегда горько об этом сожалел. Так и сейчас божественное слово бесследно растворилось в странных, облепивших его первозданную наготу, подобно наэлектризованным лохмотьям, звуках. Каргину показалось, что он слышит шепот ниток, дробный игольчатый стук швейной машинки, лягушачье кваканье пластмассовых и монетное позвякивание металлических пуговиц, электрическое потрескивание рассекающих материал ножниц, птичий скрип расстегиваемых и застегиваемых «молний», угрюмое молчание тесьмы (ею подшивают брюки), шелест полиэтиленовых пакетов, куда вслед за вещами планируют белыми чайками невесомые, как сошедшие с пластиковой карточки суммы, чеки. В необъяснимом молчании недоступной взгляду брючной тесьмы, кратком полете внутрь пакета чека-чайки заключался некий глубокий смысл, но Каргин не успел его разгадать. Послышались вздохи и шуршание снимаемой с полок, с плечиков, извлекаемой из шкафов и принимаемой в гардеробы верхней одежды. Но едва Каргин успел подумать о женском нижнем белье, красный светофорный ворон расстегнул когти на лапах, и Каргин камнем (свинцовой пуговицей?) полетел вниз.

— Одежда — душа тела, — каркнул сверху ворон. — За одеждой ходить — народ оживить!

Глава вторая

Нитка мира

1