Времена Бессмертных

Но когда я оказался совсем рядом с Саванной, и она захотела еще порцию горячительного, я вдруг почувствовал, что готов оказать ей эту услугу со щенячьей радостью, будто оттого, что порцию алкоголя принесу ей именно я, может измениться весь мой жизненный путь к счастью! Я самостоятельно возвел ее на пьедестал, а она точно никогда и не хотела поклонения, будто само собой разуется, что парень встает перед ней на колено, склоняя голову.

А еще в последнее время мне хотелось причинить ей физическую боль, например, сначала в игровой, затем более жесткой форме давить на горло, и раньше я не понимал, отчего так поступаю. Оставшись наедине с собой, в незнакомом, холодном городе, я открыл для себя кое-что: таким странным садистским образом мне хотелось вызвать в ней реакцию, через боль в ее взгляде, узнать, наконец, имеет ли она чувства ко мне, или наша с ней история — это только еще один план по достижению ее важных целей. Ведь именно эту тайну она уносит с собой от меня, и нет ни единой возможности по-настоящему, без притворства и лести узнать, кого она хранит в сердце. Я ли это? Почему-то не уверен.

Сейчас думая об этом, мне хочется мистическим образом проникнуть в ее тело, сильными пальцами влезть в плоть сердца и рвать его на части, чтобы, наконец, добраться до сути, узреть истинные чувства, спрятанные во мраке. Моя связь с ней больше походит на истерию, я не могу долго представлять ее лицо, бесконечно вспоминая, как прикасался к ее нездорово-бледной коже, целовал подолгу, с чувством, и как она позволяла себя целовать, но мне всегда казалось что она ничего не испытывает в ответ.

Я хочу ее сейчас.

Хочу снова попытаться разгадать ее секрет.

Хочу видеть хотя бы боль в мерцающих, словно темное золото глазах.

Мне не были интересны другие, Саванна была единственной, кого я хотел добиваться хоть всю жизнь, но это больше не так, как бы сильно я не старался отрицать. Аврора… Даже стыдно думать о ней, как о девушке, что-то значащей для меня, и пару дней назад, если бы кто-то пошутил о том, что я засматриваюсь на другую, не на Саванну, я бы врезал ему не задумавшись, но не теперь… Трудно разобраться в себе, понять, какие чувства подлинные, а какие только кажутся настоящими. Хочется рвать на себе волосы от осознания того, как все запутывается с каждым днем, с новым нежным взглядом. Я отдаю себе отчет — Аврора испытывает ко мне симпатию, даже больше, и остается лишь разобраться в себе самом. Всю жизнь считал себя человеком из стали, тем, кто не подвластен чувствам и эмоциям, хладнокровность и ярость единственное, что характеризовало меня как живого человека, способного хоть на какие-то проявления.

Аврора начала меня менять. Образ Саванны не позволяет ей этого.

Я оказался в сбивающей с толку ловушке, где вроде бы и нет решеток, но от свободы не легче. Просто это все не мое: выбегать на балкон за свежим воздухом, разбираться в чувствах и хотеть, чтобы за меня кто-нибудь принял решение! Но именно такой я сейчас.

Мне нужна Саванна, и глупо это отрицать, но и Аврору уже так просто я отпустить не смогу. Не после того, как бросился на нее и наплел чуши о том, как она больше не смеет со мной разговаривать. Маленькая, хрупкая, она осталась сидеть на холодной земле от потрясения, а я даже не нашел в себе мужества рассказать ей, что видел перед собой не ее.

Той ночью у костра, слушая Аврору, мне всего-то и нужно было, чтобы она замолчала, не будила во мне чувственность, симпатию, потому что именно это у нее и получается, но ее взгляд был таким… манящим! И бесило вдвойне, что она даже не осознает, как может смотреть на парней, для нее взгляд обычный, но я постоянно вижу в нем призыв! Словно она играла со мной, хоть я и осознавал что это не так, и за движущейся стеной костра, ее черты вдруг изменились.

По другую сторону огня, на месте, где сидела Аврора, мне почудилась Саванна. И она улыбалась фирменной, ядовитой улыбкой, почти не размыкая губ! Саванна сидела напротив меня, ее выдуманные черты лица искажало пламя, так, будто она горела в огне, но это ее лишь забавляло. Она хохотала, глядя мне в лицо, может быть над тем, что я посмел подумать на мгновение — Аврора что-то для меня значит — и бросился на нее. Сквозь огонь. Как обезумевший от голода, узревший, чем поживиться.

Когда я пришел в себя, Аврора уже была больна. И я почувствовал страх. Я, словно один из членов ее семьи — тот, кто имеет право расстроиться — испугался за ее жизнь. Я анализировал ситуацию, пытаясь разобраться, почему мне так небезразлична ее судьба и дело было вовсе не в сделке, которая сорвалась бы, умри Аврора от болезни. Здесь было что-то куда более глубокое, приросшее к моей душе, уже способное причинить боль.

И я понял — я не хочу, что бы все закончилось вот так. В самом начале пути.

Мне захотелось узнавать ее дальше. Захотелось ее сберечь.