Времена года

Комично это получается: крохали, как наемные батраки, достают рыбок для шустрых ловкачей-чаек. Вороватые чайки так и дежурят, ждут… Рыбка бьется в утином клюве, а чайка хвать ее — и в воздух. Незадачливый крохаль ни с чем остался, и тут он уже с досады пьет воду. Попусту ныряет, купается, отряхивается и косится на летающих над ним настырных чаек. И всегда так: где вьются чайки, знай — там рыболовы-крохали.

В эту пору зазимья вместе с лебедями и нырками летят самые крупные, морские чайки.

Еще по-особенному ныряет другая стайка. Серые уточки вдвое меньше селезней, и выглядят они пегими на воде. А белощекий селезень с черно-фиолетовой головой меняется на глазах. Уплывает — скажешь, совсем черный, а повернулся зобом — и стал уже совсем ярко-белый. Таковы утки-гоголи: селезни спереди белые, сзади черные, а уточки пегие.

…Хмурятся тусклые осенние деньки. Поблекли травы. Однообразны увядшие берега… Ни зелени, ни цветка. Но оживляют водный пейзаж красавцы-селезни.

Утки, спрятав голову под крыло, спят на зыбком плесе. Баюкает, укачивает сонных птиц вода. На страже лишь один селезень. У него бархатно-зеленая голова, шоколадного цвета шея с белым «галстучком», просинь в крыле и черные-пречерные витки хвоста. Красива птица на воде.

Заманчиво взять в эту пору такого нарядного красавчика. Что зайцы? Никуда они не денутся, всю зиму под руками. А утки последние улетают с полыньи. Любители-охотники непременно попытают счастья «по перу». Трудноват подъезд, но зато какая награда: после удачного выстрела поднимешь увесистую, оплывшую жиром крякву. До чего неузнаваема стала теперь отлетная кряква. Совсем не такая легкая на крыло — отъелась, поправилась на вольных кормах.

Подкожный жир и пух как-то укорачивают утиную шею, она толще, голова ниже. И полет другой: кряква теперь чаще машет крылом, суетится в воздухе. Смотришь, крыло плохо действует — будто подбито. Не так быстро и не так легко, как летом, поднимается в воздух ожирелая, сытая кряква в канун ледостава. Но уж будьте покойны: на виду близко не подпустит.

Наедешь только в ветер, под шумок камыша. Следи да следи за ее взлетом. Уплывет за стенку травы, поднимется и летит низом. А поодаль взмоет «бобом», и глядишь — она уже вне выстрела.

Летом кряквы прячутся в траве, а теперь всем караваном кучно плавают на чистом просторе плеса. На виду подъезжать к ним в лодке — безнадежное дело.

Ботик охотника берет курс на черных уток. Это будет вернее. Уроженцы севера с людским коварством еще не знакомы.

Черные нырки отплывают, оглядываются на лодку: что, мол, это за невидаль? И не торопятся, все ныряют на ходу. Новичка берет азарт. Утки рядом и не взлетают. Скорей за ружье! Целится в кучу, думает, наверняка бьет. Бах! Зарябила вода… и… ничего больше. А утки вынырнули и опять плавают, словно дразнят. Цель близка. Еще выстрел по сидячим. И опять та же непонятная загадка. Утки невредимы.

Вот чудеса! Так и бывает с начинающими охотниками — расстреливают все патроны, а заколдованные утки все ныряют и плавают. Даже выстрелов не пугаются. Что за оказия!

Ни себя, ни ружье, ни качку лодки не вините напрасно. Дробь накрыла место, где были утки. Вода словно закипела… Только ваш свинец опоздал. Пока он летел, цель была уже под водой. Вот это быстрота! Раньше, чем настигнет дробь, нырки всегда ухитряются нырнуть в воду. Заряд опаздывает, шлепается по воде, а уток уже нет.

Всех начинающих охотников постоянно обманывают нырки, но с годами приходит опыт. Секрет удачной стрельбы по неуязвимым ныркам очень прост. В правый ствол вкладывается патрон без дроби, в левый — боевой заряд. Подъезжаешь в лодке или подходишь с берега к савкам, прицеливаешься и нажимаешь правый спуск. Это обман.

Звонко щелкнет выстрел, и мгновенно блеснет из дула огонек. Это и нужно. Словно по команде, нырнут утки в воду. Следи… вот показывается голова. Тут уж не зевай. Стреляй из левого ствола. Утке поздно нырять — заряд без промаха настигает утиную шею. И вот, глядишь, распластались на воде неподвижные крылья, всплывает и вся утка.

На Московском море весной и осенью можно видеть огромные стаи уток-шилохвостей. Долгошеи, как гуси.

Утки-кряквы ютятся в кустах, чирки — на мелководье, в затонах заводей, утки-гоголи, хохлатая чернеть — в дуплах, шилохвости любят широкие луговые просторы, гусиные места.

С длинной тонкой шеей и с острым черным хвостом, с золотисто-лиловым «зеркальцем» на крыле, селезень-шилохвость особенно красив на воде. Так и кажется, что он вот-вот взлетит. Такая у него стремительная, отличительная от всех других уток посадка на воде.

Дном Московского моря стали суходолы, поэтому на равнинном мелководье создаются интересные сообщества животных и растений, образуются гнездовые колонии птиц. Море, изменившее ландшафт подмосковной природы, становится птичьим заповедником.

ПОДМОСКОВНЫЕ ЛОСИ

Трубит изюбрь под шелест листопада…

В. Уруков.