Времена не выбирают

— Знаешь, в чём вы без конца ошибаетесь? — спросил государь, нервно дёрнув щекой. — Вы, свободные духом, судите по себе. А здесь рабы, от рождения и до смерти, во всяком сословии, — он произнёс это с гримасой такой лютой ненависти, что мог бы напугать кого угодно. — Ежели дать крестьянам вольный выбор меж привычной сохой и машиной, они точно так же её разобьют, как те европцы, и будут жить впроголодь, как ранее. Потому что не от предков, не праведно, не свято! — снова с ненавистью сказал он, как плюнул, грохнув по столешнице кулаком. — Поможете сие сломать — вам все потомки будут вечно благодарны.

— В нашем прошлом это тоже казалось чудом, — произнесла девица. — Но совершили его не солдатские команды, а школьные учителя. Такие, как Леонтий Филиппович. Мы — плоды всеобщего просвещения. Рискнёшь на такое посягнуть? Учти, процесс небыстрый, задачка на десятилетия. Хотя как раз ты имеешь все шансы дожить до первых результатов.

— Могла бы сразу дело говорить, — буркнул Пётр Алексеевич, постепенно остывая. — Прежде, чем думать о просвещении, надо бы ещё самих учителей обучить…

8

Тот разговор обоим дался очень тяжело, но всё же Катя не могла отделаться от ощущения, что по итогу государь остался доволен, хоть и не показал этого. Высказанные идеи, конечно, не могли ему понравиться, но они сулили немалый прорыв в индустриализации уже в среднесрочной перспективе. Одного этого было достаточно, чтобы он рискнул конкретно наехать на права землевладельцев. В принципе, в реальной истории он тоже хорошо обкорнал им крылья, но за то расплатился с ними правом свободно торговать людьми. А гости из будущего предлагают ему подорвать саму основу власти владетельных господ бояр и титулованного дворянства — невежество крестьян. Без этого никакой технологический прорыв невозможен в принципе. Оставалось решить вопрос с начальным образованием, и здесь, как выразился Пётр Алексеич, он уже сам думать будет, как извернуться, чтобы не нарваться на яростное сопротивление титулованных. Ему и правда виднее.

Сейчас на дворе 31 декабря 1700 года. Пётр считал, что завершается первый год восемнадцатого века. Гости из будущего — напротив, что уходил в историю век семнадцатый. Но сейчас об этом никто не вспоминал. Примерно за полчаса до полуночи «немезидовцы» навестили лазарет, угостили болящих и медперсонал в лице Юхана разными вкусностями. А вот Дарьи, которую собирались вытащить за общий стол, там не обнаружили. Выяснилось, что буквально за несколько минут до их визита явился некий гость, который и пригласил её на празднование. Та тепло оделась и ушла вместе с гостем.

— Ну даёт, сестрёнка, — криво усмехнулась Катя. — Я примерно догадываюсь, где её нужно искать.

— На площади? — предположил неугомонный Вадим.

— Да, где-то поблизости от установок с фейерверками.

— А надо ли её, в таком случае, искать?

— Мы же на площадь всё равно пойдём. Вот там рядышком и потусуемся.

В итоге все свободные от караулов «немезидовцы» — кстати, вместе с новенькими — вымелись из Кремля на Красную площадь. Там уже бродили толпы гуляющих, которые, простите за каламбур, успели изрядно гульнуть «под ёлочкой», то есть в питейных заведениях. На нескольких столбах по приказу Петра развесили масляные фонари, которые выхватывали из темноты некоторое пространство недалеко от Лобного места. Часть площади, где много позже стоял Мавзолей, была отгорожена, там стояли караулы. За караулами угадывались подготовленные для запуска фейерверки, а возле них маячили несколько человеческих фигур.