Времена звездочетов. Наш грустный массаракш

– И не собираюсь, – искренне сказал Сварог. – Только злой глупец в таких случаях торжествует, а у нас с вами был честный поединок, даже учитывая тех убийц с кинжалами – венценосцам такое дозволено никак не против чести, в отличие от простых дворян... Тем более, что сила с самого начала была не на вашей стороне. Я к вам не питаю ровным счетом никакой враждебности, Лавиния. Еще и потому, что вы по большому счету никакого вреда мне не причинили. Вы проявили достойное уважения упорство, вы дрались до последнего, использовали все шансы. И отказались от борьбы, лишь когда убедились... – он по примеру опытных дипломатов сделал хорошо рассчитанную паузу, – лишь когда окончательно убедились, что милейший граф Тиалус, лорд Тауман ровным счетом ничем вам не поможет в схватке со мной. Поскольку не имеет к тому ни малейших возможностей. И все, что вы из него при известных обстоятельствах выкачали, служит лишь к утолению любопытства – а оно вам не свойственно, вы для этого слишком умны и расчетливы...

Опять-таки в лучших традициях дипломатии – с невозмутимым видом, ровным спокойным голосом нанести сокрушительный удар. А удар, он видел, был именно что сокрушительным. Самообладание Лавинии оставалось железным, но эмоции она не смогла наглухо затворить в себе, кое-какие обескураженность, изумление, злость просто рвались наружу, образовав на очаровательном личике чуточку забавную смесь – и на какое-то время она форменным образом потеряла дар речи.

Сварог терпеливо ждал. Поневоле вспомнилась бардовская песенка его юности:

– Лондон – милый городок, там туман и холодок, а Профъюмо – министр военный – слабым был на передок.

Он парады принимал,

он с Кристиной Киллер спал и военные секреты ей в постели выдавал...

Позже, в перестройку, когда обрушилась лавина сенсационных разоблачений всех видов, систем и калибров, он узнал из какой-то газетки, что в милом городе туманного холодка лет тридцать назад дело обстояло совершенно иначе: никаких секретов Профьюмо своей постельной подружке не выдавал, да она ими и не интересовалась, и уж ни какой майор Пронин, равно как и любой другой, не прятался в трюмо. Однако сейчас происшедшее как нельзя более отвечало старой песенке – стареющий ловелас, слабый на передок коронный советник выложил очаровательной шлюхе кучу третьесортных секретов, правда, ни с какой стороны не военных... Причем шлюха, в отличие от той Кристины, которая самым живейшим образом секретами интересовалась и мастерски их выдаивала, о чем разнеженный любовник и не подозревал...

Сварог терпеливо ждал, неторопливо пуская дым. Он, как и говорил, вовсе не собирался злорадствовать – но и ласково почесывать за ушком эту дикую кошку никак не следовало, пусть поймет, что это все же не благородный поединок, а уличная драка, в которой все средства хороши...

Наконец Лавиния выпалила:

– Значит, вы нас слушаете? Он мне давно объяснил, что такое микрофоны...

– Я знал, – мягко сказал Сварог.

– Может, и подсматриваете тоже? – прищурилась Лавиния.

Ну, конечно, и про миниатюрные видеокамеры он ей гоже рассказал.

– Вот уж подсматриванием никогда не занимался, – сказал Сварог. – Честно признаться, не по благородству души – откуда оно у начальника тайной полиции при исполнении обязанностей? – а оттого, что не было в этом необходимости. Это слушать приходилось всякий раз от начала и до конца – вы же понимаете, невозможно предугадать, когда... безобидные забавы сменятся крамольными разговорами.

– Все бы вам везде искать крамолу!

– Ну, Лавиния... – чуть поморщился Сварог. – Можно подумать, ваши любознательные из тайной полиции не подслушивают многих и многих, если только есть возможность приложить ухо к замочной скважине, а то и подсмотреть в потайной глазок...

– Просто я не думала, что и в Империи...

– Он не думал, – поправил Сварог. – И передал эту уверенность вам.

Классический прекраснодушный интеллигент, подумал он. В жизни не допускал, что кто-то может подслушивать мирного лара, не замешанного в заговорах или опасных политических интригах.

– Я знаю еще, что он и вам не так давно подарил три микрофона, – сказал Сварог. – Конечно, с напутствием не рассказывать об этом на земле ни одной живой душе... Интересно, как вы распорядились подарками?

– Наилучшим, как мне представляется, образом, – чуть сварливо откликнулась Лавиния. – Один подсунула любимому сыночку, а два – членам Тайного Совета, которые в случае осложнений первыми начнут искать выход...

– Ну, я примерно так и прикидывал, – удовлетворенно сказал Сварог. – Он ведь вам рассказал еще, что несдержанность на язык, а тем более владение микрофонами, да вдобавок передача их жителю земли – не провинность, за которую можно отделаться устным порицанием или увольнением, а нарушение тяжелого закона, влекущее гораздо более серьезные последствия...