Времени холст. Избранное

«Не морочьте мне голову! – нонконформист Эш подпрыгивает от возмущения. – Никакой колымаги у меня нет! И никогда в жизни не было! Я – почетный газовщик Ленинграда, у меня есть грамота имени Ивана Ивановича Газа!»

«Тогда зачем беспокоиться? – Черная штормовка пожимает плечами, подцепляет ведерную дужку и поднимается по вековым ступеням, затоптанным подошвами мира. – Сидите дома, пейте чай, слушайте кукушку».

«Откуда он знает про кукушку?» – холодеет нонконформист Эш. Долгое время он действительно коллекционировал предметы la russe – цветастые гармошки, суровые лапти из лыка, грустные стихи Рубцова. Даже приобрел по случаю часы с кукушкой, которая выскакивала из резных ставней каждые полчаса. И только недавно почуял, что la russe – это дурной вкус, этнография нищих и убогих, не имеющая никакой рыночной будущности. Он оптом продал гармошки, лапти и стихи, и только кукушка продолжала выскакивать из резных ставней и куковать, обещая нонконформисту бессмертие. Наконец на днях он в сердцах расколошматил докучную птицу вместе с дурацким бессмертием. И теперь подумал с содроганием: «Откуда он знает про кукушку? Не иначе – вор и убийца!».

«Извините, уважаемый, вы в какую квартиру направляетесь? – Очки нонконформиста отсвечивают глянцем подозрительности, если не страшной догадки. – Часом, не в двенадцатую?»

«В квартиру номер двенадцать плюс один, – гремит где-то наверху мусорное ведро. – К вашей соседке – Софье Казимировне».

Телефонная интермедия

«И не забудьте паспорт. Без паспорта не пустят».

«Да кто, в конце концов, со мной говорит?»

«Я – непокоренный советский человек!»

«Ну и чего хочет непокоренный советский человек?»

«Я вас спрашиваю – вы пойдете в тюрьму или нет?»

«Да зачем мне в тюрьму-то идти?»

«За правду бороться!»

Мусорное ведро

Все смешивается в доме Фуражкина, когда какой-нибудь остолоп ни свет ни заря звонит по телефону с идиотским вопросом или подпившие гуляки спозаранку в дверь барабанят: «Открывай, Фуражкин, это мы пришли».

«Кто это – мы?» – пищит чужим фальцетом хозяин, пытаясь ввести гуляк в заблуждение.

«Как кто? – не поддаются на уловку незваные гости. – Мы – это Мылиция».

Приходится открывать дверь и впускать, предупреждая на пороге: «Тише, жену не разбудите».

Вламывается милицейский наряд – два добрых молодца мускулистых, две добрых дубинки ребристых, с перегаром на коротком поводке. Обнюхивают туалет, заглядывают на кухню, обнаруживают мусорное ведро и говорят: «Собирайся, едем в участок».

«Да зачем мне в участок ехать?» – недоумевает Фуражкин.

«Там узнаешь, – объясняют добрые молодцы. – Ведро мусорное с собой прихвати».

«Да зачем мне ведро-то прихватывать?»

«Там узнаешь».

Сидит Фуражкин в участке – окна синей тьмою зарешечены, стены желтой охрою окрашены, плакаты красной краскою испачканы. На плакатах от руки надписаны разные частушки. Например:

Стоять четыре ночи крядуПришлось благодаря наряду,Бутылке крепкого винца,А также мужеству бойца!

Под плакатами пустые столы нагромождены, на столах тусклые лампы засвечены. Сидит Фуражкин в участке – потертая фуражка в руках зажата, мусорное ведро между ног – бумагу читает.

Заявление Обмолотова Василия Ивановича