"Прости, не смогу", - повторили клавиши. Все сразу. Всеми звуками мира, вселенским диссонансом. Пойми... А впрочем, как хочешь. Дни утратили смысл. Смысл, которого не было. Только пыль и грязь. А над ними - мерцание звёзд. И тишина. Безмолвие бесконечности. Чёрная дыра, которая глотает звёзды.
Звуки тревожно заметались, рассыпались в истерике ре-минора.
Твои губы и смех,
Убивающий сон.
Твои губы - для всех.
Я один. Я смешон.
Но тебя я прощу.
Я тебя отпущу.
В бесконечное небо.
Да, лети, если хочешь. Белой птицей. Над домами. Над деревьями. В бесконечность. Не бойся. Ты услышишь звуки шотландской мелодии. В ней миллиарды ручьёв. Миллиарды звенящих ручьёв.
Ты увидишь свет, побеждающий хаос. И почувствуешь запах дождя и тюльпанов. Запах мокрых тюльпанов. Это твой запах рая.
Свечи загорались и загорались. Покачивались на поднятых руках. Десятки, сотни, тысячи... Миллионы, миллиарды зажженных свечей, которые никогда не погаснут.
Весна. Бессмысленная, бесполезная. Дни стали бесконечными и обещают быть еще длинней. Как будто белая пелена спадает с солнца. Зачем? Если никого не хочется видеть. Даже её... И смотреть, как её глаза меняют цвет, повторяя оттенки весеннего неба - тоже не хочется.
Облака как воспоминания - о том, чего не было, никогда не будет.
Не жизнь, а цирк. Смешно. И грустно, но грусть показывать не прилично.
В цирке не плачут, особенно мальчики.
Данила работал в цирке. Вахтёром, как тётя Маша, но собирался сменить работу. Всё изменится, всё будет иначе. Пусть не сейчас. Не весной, не летом, а немного позже - когда наступит время астр. Когда пожухнут ранние цветы, как королевы, превратившиеся в шлюх. Оно наступит. Непременно.
А пока цветут тюльпаны и сирень и, собственно говоря, ничего не происходит, разве что неделю назад убежал прямо с арены медведь. Его, конечно же, поймали, в погоне принимал участие и Данила. Ему было жалко медведя и немного горожан, которых косолапый мог задрать. Но здравый смысл перевесил, и мишка вернулся в неволю, а Данила твёрдо решал искать другую работу...