Время больших отрицаний

— Сейчас… от угла. Мужской туалет 4 метра. Кладовка уборщицы полтора… потом эта комната, ширина шесть с половиной. Он там где?

— Как раз посередине.

— Четыре плюс полтора плюс три с четвертью… плюс толщина стен. Девять с половиной. Итак, прицел: шесть по вертикали от асфальта, девять с половиной по горизонтали от угла дома.

— Класс, — с уважением сказал Миша. — Без чертежа все числа на зубок… сколько лет-то прошло?

— Одиннадцать от сдачи дома… в этом я профессионал, Миша.

— Класс, — повторил тот, беря с заднего сиденья Ловушку.

3

Это была его первенькая, самая неказистая и проверенная. Приклад из плохо обструганной доски, к ней жестяными, из консервной банки, скобами присобачена литровая колба термоса зевом вперед; с боков батарейки, электроды, провода, рукоятки. Все венчал «оптический прицел», тоже самодельный, из половинки бинокля.

Зискинд не раз видел Ловушки в действии; но сейчас с замиранием души наблюдал, как Панкратов уперся доской-прикладом в низ окна, поерзал на сиденьи, чтоб удобней, приложился, к прицелу. Левой рукой подправил доску, потом коснулся пальцем утопленной в доске кнопки…

…и на стене в ста метрах от них, в нужном месте бесшумно очертилась овально-ломаная (по кирпичным швам) черная быстро расширяющаяся трещина. Около трех метров в диаметре, привычно оценил архитектор. Овальный кусок стены и намертво пришпиленный к нему металлический куб повисли на долю секунды в воздухе, понеслись, быстро уменьшаясь, к ним и шмыгнули в зев колбы. На последнем десятке метров эти предметы будто малиново накалились.

— Вот и все, — сказал Панкратов.

…Но нет, это оказалось еще не все. Вышло осложнение: за сейфом к машине, в Ловушку потянулись белые провода сигнализации. Они отделились вместе с крепившими их гвоздиками от стен и 100-метровым хвостом волочились за исчезнувшим в Ловушке сейфом.

Зискинда почему-то наиболее потрясло безмолвие происходящего:

— Почему… почему она молчит?

— Кто — она? — Миша тоже пребывал в растерянности.

— Сигнализация.

— Сейф заперт, проводка не нарушена… Что ж, придется нарушить. Черт, не отработано это у нас! — Панкратов достал из кармана перочинный нож, раскрыл, чиркнул по проводам перед зевом «термоса». Тотчас в здании кликушески взвыли сирены, в окнах вспыхнул свет.

— Все, ходу! — Миша дал газ.

Через несколько секунд они были далеко.

Зискинд вытирал со лба холодный пот. Все-таки, что ни говорите, в нравственных заповедях есть нечто абсолютное.

4

День текущий 21.8872-й сентября ИЛИ

22 сентября 21 ч 17 мин

353-й день Шара

…Космичны были чувства

Космичной становилась психика

Михаил Аркадьевич уверенно вел машину через город; дорогу на станцию Катагань-товарная он знал, побывал там уже не один раз. И не с щепетильным Зискиндом, а с людьми, с которыми было полное взаимопонимание, без лишних слов. Буров, Толюн, Дусик Климов. Один раз даже взял с собой Алю. Но сегодня вечером он ехал на дело один,

Станция находилась на отшибе, и автомобильная дорога к ней вела скверная, с выбоинами. Панкратову на ухабах приходилось придерживать рукой чемоданчик-«дипломат» с тремя Ловушками К1000: все тот же «термос» (только теперь не на доске и с прицелом-визиром) и два «фотоаппарата», оба удлиненные увеличивающими насадками-«объективами». В них, в темных цилиндриках, был самый концентрат неоднородного пространства; а в корпусах «фотоаппаратов» только схемы управления.

Поставил машину неподалеку от выхода на пешеходный мост, взял чемоданчик, поднялся по бетонным ступенькам.

Пешеходный мост над двумя десятками путей был самым удобным местом. Под ним стояли составы, составы, составы. С вагонами, цистернами, платформами. А на платформах контейнеры, контейнеры, контейнеры — разных цветов и размеров, с надписями принадлежности, мест отправления и прибытия. Да и грузы навалом на платформах тоже были интересны.

На нужное наводили Альтер и Бугаев; нередко и сотрудники других — разоренных, упраздненных, прихватизованных по цене автомобиля — НИИ, СКБ, КБ, мощных специализированных предприятий.

…Это было время тотального разорения и уничтожения громадного научно-технического потенциала побежденной в «холодной войне» великой страны. Главное отсечь голову; а если она не одна, то и много голов, все — пусть потом обезглавленные безмозгло болтают о независимости, демократии и рынке.

Значительную часть грузов — и не только на Катагани-товарной — составляло то, без чего голове этой, тем более головам — не отрасти: уникальное научное и техническое оборудование. Ни во что другое не было вложено мысли, изобретательности, квалифицированного труда, чем в него; и оно в одночасье оказалось ненужным. Списанным. Для продажи за бесценок на лом. Под пресс. Или в переплавку с выделением драгоценных металлов.