Время дарить любовь

– Это случилось летом сорок третьего года. Дед Пахом и мой прадед служили в разведке. Возвращаясь однажды с задания, они попали в засаду. Завязался бой. Силы были неравны. Моего прадеда ранили, и идти дальше он не мог. Он был старшим в группе и приказал деду Пахому продолжать движение к своим, а сам остался его прикрывать. То есть мой прадед должен был остаться в том лесу навсегда. У него закончились патроны, он приготовил гранату на тот случай, если враг подойдёт к нему, – пускай даже сам погибнет. Но случилось чудо. То ли немцы посчитали, что прадед погиб, то ли они просто отступили – никто не знает, но противник его так и не обнаружил. Потом оказалось, что дед Пахом нарушил приказ и не ушёл из леса, а спрятался неподалёку под какой-то корягой, выждал момент, когда стрельба стихла, и вернулся к Сергею Ивановичу. Прадед к тому моменту потерял сознание. Дед Пахом взвалил его на плечи и нёс на себе пятнадцать километров, хотя и сам был ранен, пусть и несильно. В общем, мой прадед очнулся только в госпитале и там узнал, кому обязан жизнью. Я слушал их разговоры и чувствовал: они не просто друзья – они братья. Если бы ты видела, как дед Пахом плакал, когда узнал о смерти Сергея Ивановича! Зато слушать их было одно удовольствие, – продолжил свой рассказ Сергей. – Они ведь и ругались иногда. Впрочем, честно говоря, я никогда не понимал, серьёзно они или просто шутят. Сергей Иванович однажды сказал: «Это не ты меня спас, а я тебя – от трибунала! Ты почему приказ не выполнил?» А дед Пахом ответил: «Да, не выполнил! Потому что приказ был дурацкий! Есть золотое правило у красноармейца: сам погибай, а товарища выручай!» Прадед не уступал: «Приказы не обсуждаются, а выполняются!» Дед Пахом не унимался: «Дурацкие приказы я не выполняю!» «Под расстрел у меня пойдёшь», – кричал прадед. «И пойду!» – ответил дед Пахом. А потом они как начали смеяться, а я раскрыл рот и смотрел на них. Мне однажды дед Пахом про это сказал: «Не обращай внимания, Серж, это мы уже из ума выживаем!» Но это они так сами над собой подшучивали, на самом деле они могли фору любому молодому человеку дать. Что память, что логика у них – на самом высоком уровне. Они очень интересные собеседники. И главное – оба любили книги. Ну, ты сама сегодня убедилась…

– Сереж, так он зрение на войне потерял? – спросила Верунья.

– Нет, это случилось недавно, года три – четыре назад. Врачи несколько раз осматривали, дед даже за границу ездил, сказали, все – зрение не восстановить.

– Это плохо, – вздохнула Вера. – Жаль старика.

– Мало их совсем осталось. Тех, кто правда воевал и защищал нашу страну. Очень мало. Хочется помочь им, защитить от бед, от болезней. Они ведь не жалели своих жизней. И представь себе, – тихо произнес Зорин, – мы с тобой живём, дружим, любим благодаря этим людям.

Проводив Верку домой, уже у самого подъезда Сергей спросил:

– Завтра придёшь?

– Мог бы и не спрашивать, – ответила она и поцеловала его. – Теперь я всегда с четырёх до шести вместе с тобой.

– Спасибо, Вера. – Сергей обнял её. – Ты настоящая подруга!

7

Только на следующий день Верунья решилась задать волновавший её вопрос:

– Серёж, а у деда Пахома вообще есть родственники? Дети там, внуки, правнуки. Наверняка же кто-то…

– Нет, не осталось никого. – Сергей покачал головой.

– Никого-никого? – удивилась Вера.

– Никого-никого! Дед Пахом говорит, что это издержки долголетия. Всех похоронил: и жену, и детей, и даже внука, а тот не успел завести правнука. Однажды, расплакавшись, сказал мне:

«Лучше бы я на войне погиб, чем всё это теперь пропускать через себя».

– Да, это страшно, – шёпотом произнесла Верка. – Бедненький…

– Ты смотри, – предупредил Сергей, – не вздумай его жалеть. Он жуть как не любит все эти сантименты. Излишняя чувствительность не для него. Кстати, и дедушкой его не называй. Я вчера даже удивился, почему он тебя не поправил. Наверное, из-за того, что ты первый раз у него в гостях.

– А как же его называть? – удивилась Верунья. – Дядя, что ли?

Зорин рассмеялся.

– Не знаю, как там с «дядей», но он просит всех называть его просто дедом. Почему-то слово «дедушка» его раздражает.

– Нет, здесь, видимо, что-то другое, – догадалась Вера. – Слово «дедушка» – оно такое, как бы сказать, домашнее, родное. Вот он и не хочет, чтобы его так называли посторонние люди.

– Но ведь я не посторонний! – насупился Сергей.

– Да не в том смысле, что чужой или малознакомый. Ты просто не родственник. Если бы, допустим, его внук был жив, он бы смог называть его дедушкой. Понимаешь, о чём я?

– Да, наверное, ты права, – наконец-то согласился Зорин. – А ты молодчина, Вер, очень интересная версия. Я долго на эту тему думал, а вот об этом даже не догадался.

– Одна голова хорошо, а полторы – лучше, – пошутила Верунья и рассмеялась.

– Это ты на кого намекаешь? – Сергей театрально нахмурил брови. – Хочешь сказать, что у меня полголовы?

– Ну не у меня же! – воскликнула Вера и, скорчив рожицу, начала убегать.

Через несколько шагов Сергей нагнал её, повернул, привлёк к себе, обнял и поцеловал.