Время игры

– Ради бога, секретов никаких. Получил я три дня назад с посыльным письмо. Без всяких вступлений и предисловий сказано: в гостинице «Морской», номер 26 поселился господин фон Мюкке. Увидеть, запомнить в лицо, организовать круглосуточное наблюдение: где бывает, что делает, с кем встречается. На глаза не попадаться, не мешать. Отчет ежедневно в полночь опускать в почтовый ящик дома номер 17 по Карантинной улице…

Услышав адрес, фон Мюкке встрепенулся: ему, похоже, показалось, что в деле появился конкретный след, но Шульгин заведомо знал, что это пустышка.

Дом или вообще нежилой, или хозяин передает его дальше безадресно, тому же наемному посыльному.

– А на меня как вышли?

– Так я же и говорю – наблюдали мы за господином, – Путеец впервые указал на фон Мюкке, которого раньше словно и не видел, – заметили, как вы к нему подошли, заговорили, посидели, ну и тут же вас в разработку. Ввиду экстренности вопроса письмо отнесли не в положенное время, а сразу. И получили команду выбрать момент и сделать вам обыск.

– Что искать велели? – быстро спросил Шульгин.

– Да ничего специально. Все вещи пересмотреть и составить опись. На этот случай я ребяток и взял. В обысках они большие спецы. Так все обставят, что хозяин нипочем не догадается, что к нему гости наведались.

– А промашка вышла, – посочувствовал Шульгин.

– Вышла, – согласился Пичугин. – Двенадцать человек в деле участвовали, все подходы перекрыли, а слугу вашего прозевали…

Под пентоталом Путейца совершенно не интересовала собственная судьба, он просто отвечал на все задаваемые вопросы, но не механически, как было бы под гипнозом, а нормально, со всеми естественными человеческими реакциями.

– Сделаем так, – сказал Шульгин, посмотрев на часы. – Препарат будет действовать еще часа полтора. Это много. Ясно, что ничего полезного Путеец больше не расскажет. Значит, придется ввести антидот и еще один препарат и подождать минут пять.

Они с Мюкке отошли к окну.

– Вот видите, Гельмут, как я и предполагал, так и вышло. Вами занимается некая очень серьезная служба, ведет вас наверняка от Берлина, и им очень хочется знать, с кем вы встречаетесь во время и вне службы. Наводит на размышления?

– Естественно, наводит. Но я по-прежнему ума не приложу, что все это значит. И что мне теперь делать прикажете?

– Вот уж тут я вам не советчик. Не знаю ничего о ваших делах и знать не хочу. А сам я уеду немедленно. Прямо утром, поскольку не представляю, каким будет следующий шаг этих милых господ. Поэтому считаю правильным дать господину Пичугину некоторую сумму денег и убедить его не сообщать своим нанимателям о происшедшем. Пусть расскажет, что именно он нашел в моем чемодане, и живет спокойно, а то ведь и ему может не…

Шульгин не успел закончить фразу. Дверь номера распахнулась от сильного толчка, и в прихожую ввалилось сразу не меньше пяти человек.

Как в классическом вестерне – с револьверами на изготовку и лицами, до глаз спрятанными под широкими клетчатыми шарфами.

– Всем стоять, руки вверх! – Голос из-под шарфа звучал глухо, но вполне разборчиво.

– М-да, – без удивления констатировал Шульгин. – А зачем? Мы и так без оружия. Что означает это вторжение?

– Молчать! Всем! Стать к стене! Быстро! Иначе стреляю без предупреждения.

Думать теперь было некогда. И плести тонкую интригу тоже. Шульгин резкой подсечкой сбил с ног фон Мюкке, толчком в спину придав ему ускорение в направлении промежутка между шкафом и диваном.

– Джо! Вперед! По полной, но не насмерть! – успел он скомандовать роботу, поскольку даже в этой ситуации покойники ему были совершенно не нужны, и сам ринулся в бой.

Драться в тесном помещении, да еще полном людей, умеют немногие. Этот опыт обычно приобретается или в тюрьме, или на курсах спецназа. Нормальные же люди, пусть даже весьма бывалые и хорошо вооруженные, в такой ситуации становятся почти беспомощными.

А если еще противник владеет неизвестными в начале века приемами рукопашного боя и в несколько раз более быстрой реакцией, то теоретически подавляющее преимущество – пять вооруженных против двух безоружных – сводится к нулю. Схватка же превращается в избиение младенцев. В буквальном смысле.

Ворвавшиеся в номер люди почти ничего не успели понять. Шульгин и Джо врезались в их тесную кучку с двух сторон, работая и руками, и ногами, и корпусом. Не прогремело даже случайного выстрела, потому что самовзвод у «наганов» тутой, от неосторожного движения пальца или падения на пол не срабатывает, а били и Сашка, и робот прежде всего по рукам, парализуя мышцы и нервы, именно чтобы не дать никому выстрелить сознательно.

Если бы фон Мюкке догадался считать секунды, то на четвертом счете ему пришлось бы остановиться.

Все. Дело сделано. Четырех секунд хватило на десяток точно нацеленных ударов – по два на объект. Один по руке, второй по шее или под ребра.

На полу куча не шевелящихся и безмолвных тел.