Время колесниц

— Я не занимаюсь врачеванием, да и лекарь вашему товарищу без надобности. Век человеческий ограничен, а срок — предопределён: от этой болезни не бывает лекарства.

— Что же нам остаётся делать? Пёс поднял свою лобастую голову и, .показав ряд неровных жёлтых клыков, отчётливо произнёс:

— Радуйтесь! Эта волшебная ночь — время, в которое нет времени, здесь место, в котором нет места!

Эдан не удивился бы, если бы и дрозд начал вешать загадками, но тот лишь кивнул с важным видом, подтверждая правоту своего приятеля.

Гостья, улыбнувшись, потрепала собаку по загривку.

— Подобно тому, как в природе для последующего обновления непременно наступает пора смерти, душе человека присуще свойство временно умирать от безысходности, тоски, одиночества — лишь только с тем, чтобы вновь возродиться обновлённой — в своей весне. Пусть будет сброшена пожухшая листва со стволов ваших душ! Весёлого праздника вашему роду!

Подул ветер, запорошив глаза сидящих тонким снежком пополам с пылью; а когда он стих — девушка исчезла, словно бы её никогда не было, куда-то подевались и пёс с учёным дроздом. Остались лишь радостно гудящие угли в праздничном огне, чьи искры взлетали до самых небес.

— Куллд, кто они?

Сын Вана покачал головой и упрятал бубен за отворот своей меховой безрукавки:

— Не знаю. В какой-то миг мне показалось... Впрочем...

Транд часто задышал и открыл глаза.

— Гляди-ка! Он очнулся! Твоё снадобье помогло!

Куллд не сомневался, что искусно подобранная комбинация дурманных и болеутоляющих растений не в состоянии излечить человека со сквозным ранением в грудной клетке; но происходившие с его пациентом изменения вовсе не напоминали предсмертную агонию. Воин пришёл в сознание и сразу же попросил воды. Сын Вана смочил ему губы влажной тряпкой, с удивлением отметив про себя признаки улучшения. На щеках Транда проступил слабый румянец.

— Не чувствую... ног, — прошептал он, ловя языком капли, стекающие по уголку рта.

— А ты вообще хоть что-нибудь чувствуешь?

— Немного жжёт... вот здесь. — Рука раненого прикоснулась к повязке на груди.

— Для человека, выглядящего так, словно его насадили на вертел вместо вепря, это совсем неплохо, — заключил Куллд. — Не шевелись! — Он поспешил удержать воина, неуверенно шарившего рукой по земле в поисках опоры. — Тебе нельзя садиться!

Постепенно перемены к лучшему становились всё более и более заметны. Транда временами мучили сильные боли, но дыхание стало ровнее и тише, а лихорадочный блеск в глазах исчез. Небо на востоке слегка посветлело: ночь подходила к концу.

— Мне приснился странный сон, — сказал он, дожёвывая второй сухарь. — Видение было таким ярким, что мне даже представилось, будто всё происходило на самом деле.

— Многих тяжелораненых посещают удивительные видения, — ответил ему Куллд. — А что тебе приснилось?

— Я очутился в просторных чертогах с высокой крышей и крепкими стенами из лиственничных брёвен. Восемь дверей было в том доме, по входу на каждую сторону света; и ни одна из них не запиралась на ночь. Посреди дома сложен очаг, дрова в котором — дубовые стволы в три обхвата каждое Медный котёл в очаге столь велик, что можно сварить в нём сразу целое стадо овец, а вертел над огнём столь огромен, что не повернуть его и дюжине мужчин. На длинных скамьях в том чертоге сидят плечом к плечу воины; там они пируют, поют и по очереди рассказывают истории о великих подвигах. С ними пировал и мой дед Торд, и двое моих сводных братьев; с другой стороны стола меня поприветствовали Ург и сидящие подле него Брес, Дил и Белг. Все оказались рады моему приходу. Они подняли наполненные пивом кубки в мою честь и разом грянули кулаками по дощатым столешницам — так, что затрясся весь дом. Мне подали наполненный до краёв турий рог, подвинулись, освобождая место у стола; но только я собирался присоединиться к пирующим, как ко мне подошел Хозяин. Был он высок, как сосна, грозен, как лев; ноги его — как брёвна, плечи — как потолочная балка, а голова — размером с большой казан.

«Постой-ка, Транд, — молвил он, взяв меня за плечо, — ещё не пришло тебе время присоединиться к пирующим в моём Доме. Место за ним для тебя всегда найдётся, но пока — возвращайся назад!»

И все, кто слышал его слова, весьма опечалились и грустными взглядами провожали меня до дверей. Хозяин сам, взяв меня за руку, вывел из дома во мрак ночи, сказав напоследок: «Не забывай о нас! А если увидишь сынишку моего Хольдера, передай, что отец скучает без него в своём доме!»

Затем я очнулся у разведённого вами костра.

— Любопытный сон, — подал голос Кермайт.

— Да, любопытный.

— Наверное, не следует придавать твоему видению слишком большого значения, — грустно улыбнулся горбун. — Иногда наш разум шутит с нами странные шутки.

— Думаю, ты прав.

— С другой стороны, приятно, наверное, иметь уверенность в том, что место у стола, кусок от бока чёрного вепря и рог с пенистым пивом всегда ждут тебя там, в конце долгого и многотрудного пути? Что предки — это не только цепочка поросших горькой лебедой курганов на родовом кладбище?

— Да.