Время Лохов (СИ)

“Им больше делать нечего, как любоваться уродцами?” - меня взбесило их праздное любопытство. Что за извращенцы! Ну ладно Грицай, но Гелила! От нее такого я никак не ожидал.

Появилась Павловна. (Она откуда здесь?) Пошла по моей стороне, также, не спеша, рассматривая уродцев и мало-помалу приближаясь ко мне.

Вошла Елена, старшая дочь Павловны. Вот сюрприз! Они сговорились, что ли? Но ни Павловна, ни Елена с Грицаем и Гелилой не знакомы. Только бы теперь Грицай с Гелилой не оказались возле меня вместе с соседками.

Елена следовала за матерью. Мне куда бежать? - всполошился я. Зал небольшой, они, скорее всего, давно заметили меня, но приближаться не спешат. Лучше бы подошли раньше Грицая с Гелилой. Может, так и получится, ведь они ко мне ближе, только, наверное, из приличия не бросились поздороваться и поприветствовать меня.

Еще подарочек - Татьяна. Тоже с ними? Издеваются, что ли?! Словно созвонились, словно знали заранее, что сегодня я буду здесь с Грицаем и Гелилой!

Татьяна пристроилась к Елене, взяла ее за руку.

- Да что ты, как маленькая! - выдернула свою руку Елена.

Татьяна бросилась к матери, ухватила за руку ее:

- Мам, пошли скорей отсюда, - что за фигня!

- Ладно, ладно, пойдем, - не возразила Павловна, и они направились к выходу. Но, проходя мимо, Татьяна неожиданно остановилась и вперилась в меня взглядом.

- Мам, - сказала и растерялась.

Павловна тоже замерла.

- Ой! - вырвалось и у нее.

- Чего вы тут разойкались? - подошла к ним Елена и вслед за Павловной и Татьяной перевела взгляд на меня. - Ничего себе! - вырвалось у нее, и она побледнела.

Я не понял, что их так удивило. Что там за моей спиной было такого необычного, что даже меня они не хотели замечать? Я попытался повернуться, чтобы лучше рассмотреть заинтересовавший их экспонат, но повернуться не смог: что-то сковывало меня, не давало развернуться плечам, да и рук поднять я был не в состоянии - локти во что-то упирались. Я запаниковал, завертел головой в разные стороны, задвигал плечами, но кроме подступающего ужаса ничего больше не почувствовал. А соседи не спускали с меня (или не с меня?) глаз. Они были удивлены, они пребывали в шоке. К ним присоединились Грицай и Гелила (Грицай обнимал Гелилу за талию. “Убери от нее руки, урод!”).

- Ну и страхопудие! - вырвалось у Грицая. - Надо ж таким уродиться!

- Да он и не родился вовсе, не видишь разве? Он умер еще в утробе, - бросила без всякого акцента Гелила и широко улыбнулась.

О ком они говорят? Я ничего не понимал. Но дальше - сюрприз за сюрпризом: на входе выросли Сигаевы. К счастью, не остановились, прошли мимо: Люся с раздувшимся животом в упор не хотела видеть тошнотворную экспозицию. (Мишка совсем из ума выжил? Нашел, куда привести беременную жену!)

Мать с отцом! Что они тут забыли? Зачем они здесь? - чуть ли не в отчаянии завопил я, но никто меня не услышал. И, слава Богу, мама тут же дернула отца за рукав:

- Туда не пойдем, нечего там смотреть!

Они исчезли в темном проеме вслед за Сигаевыми.

Я с облегчением перевел дух. А толпа напротив все возрастала: к соседям, Грицаю и Гелиле присоединились бывший начальник моего цеха Юрий Петрович, начальник отдела Валерий Львович, сослуживицы Людмила, Инна, Эллочка, Ирина с глазами, полными печали, Серега Литвин, Сахно с напыщенной супругой, Лидия с брезгливым выражением лица, словно говорящим: “Я так и знала. Я всегда это знала!”, Володька Лепетов и даже Саркис в зимнем тулупе с поднятым воротником, красным шарфом вокруг него и длинными - до колен - рукавами (в таком жарком помещении?).

Я все не пойму: что они увидели позади меня? И почему я никак не могу повернуться?

Но тут страхолюдина справа от меня, с головой приплюснутой тыквы, расплылась в кривой ехидной улыбке и безмолвно произнесла:

- Чего это они на тебя так уставились? Ты их знаешь, что ли?

Меня будто с головы до ног окатили ледяной водой.

- Ну ты и урод! - бросила с негодованием Лидия.

- Настоящий урод! - брызнул слюной Юрий Петрович.

- Квазимодо, - сладострастно произнесла Эллочка.

И даже Саркис не удержался и злобно выплюнул:

- Тагех!

Меня словно всего сковало. Гляжу на них: все ухмыляются. Кажется, дай каждому камень в руку, метнули бы в меня, не задумываясь. Но чем я провинился перед ними? Неужели на самом деле они считают меня уродом?

Я был поражен. Я поразился так сильно, что больно сжалось сердце. Я на самом деле такой, каким они меня сейчас видят? И у меня совсем нет шанса стать другим? Неужели все так ужасно?

Никто мне не ответил, все продолжали ухмыляться, только я не увидел больше среди них Елены и Ирины. Девчата давно отделились от толпы и теперь стояли у самого выхода, стояли, тесно прижавшись друг к другу (Ирина головой склонилась на грудь Елены).

Глаза Елены, обращенные ко мне, были полны печали, в глазах Ирины застыли слезы. Значит, не все так безнадежно, не все, - подумал я и… проснулся.

Подушка моя была вся сырая, сердце судорожно колотилось, волосы на голове, сдавалось, шевелились от ужаса, меня словно раздавили прессом.