Время мира

1. Компания лишила себя выгод, которые проистекали бы из увеличения ее капитала. Почему? Никакого ответа нам не дают. Может быть, чтобы не увеличить роль акционеров, которых довольно последовательно держали на отшибе? Это возможно…

2. К 1670 г. по биржевой котировке общий капитал в акциях составлял порядка 33 млн. флоринов. Не потому ли, что эта масса сама по себе была слишком незначительной для безудержной спекуляции голландцев, в Амстердаме широко инвестировали в английские ценные бумаги и широко на них играли?

3. Наконец, ежели первоначальные 6,5 млн. приносили в среднем 20 %, то акционеры получали намного больше миллиона флоринов в год. Историки и современные наблюдатели сходятся, однако, в том, что: распределение дивидендов (порой выплачивавшихся пряностями или облигациями государственного займа) не имело слишком большого веса в затруднениях ООИК. А ведь миллион флоринов — это сумма, которой нельзя было бы пренебрегать, если бы доходы Компании были такими скромными, какими их кое-кто считает.

На самом деле здесь и заключена проблема. Каковы были доходы Компании? Ответить на это, видимо, невозможно не только потому, что исследований еще недостаточно, а документация порой исчезла; не только потому, что сохранившаяся бухгалтерская отчетность не отвечает современным нормам подведения баланса и опускает как в активе, так и в пассиве важные статьи (например, основной капитал, строения и корабли, товары и наличные деньги, которые путешествуют морем, капитал акционеров и т. п.²⁶⁰

); но главным образом потому, что сама система бухгалтерского учета делала невозможным любой сводный баланс и как следствие всякий точный подсчет реальных прибылей. В силу практических причин (главным образом расстояний, трудности конверсии монеты и т. д.) бухгалтерия оставалась пленницей структурной биполярности предприятия: существовали счета «фактории Нидерланды» (factory Nederland

), выражаясь языком Гламанна, которая ежегодно подводила общий итог бухгалтерской отчетности шести отдельных камер; существовали счета правительства в Батавии, которое получало бухгалтерские книги со всех факторий Дальнего Востока и составляло затем годовой итог заморской деятельности. Единственным связующим звеном между двумя раздельными бухгалтериями было то, что долги одной при известных обстоятельствах выплачивала другая; но каждая из них игнорировала внутреннее функционирование другой, те реальности, которые покрывались ее прибылями или ее убытками.

Йоханнес Худде²⁶¹, председатель общей дирекции 17 директоров ООИК (Heeren XVII

), в конце XVII в. настолько хорошо это осознавал, что работал над полным пересмотром системы. Этому пересмотру не суждено было завершиться — в силу тысячи причин и реальных трудностей. Но быть может, также и потому, что директора Компании не слишком заботились о том, чтобы предоставить публике ясные счета. В самом деле, с самого начала существовал конфликт между 17 директорами и акционерами, которые требовали счетов и полагали свои доходы недостаточными. И в противоположность английской Ост-Индской компании, с самого начала поставленной в затруднительное положение требованиями такого рода (и возмещениями, на которых настаивали акционеры, не очень склонные финансировать военные операции в Азии), за голландской Ост-Индской компанией всегда оставалось последнее слово, так как ее акционеры не могли получить свои капиталы обратно иначе, как перепродав свои акции на биржевом рынке. Короче говоря, счета, составлявшиеся дирекцией Компании, возможно, представлялись таким образом, чтобы скрыть многие аспекты деятельности предприятия.

Что вытекает, к величайшему нашему удивлению, из тех балансов, что были изучены, так это скромные размеры прибылей на протяжении века легких торговых операций — XVII в. Автор настоящего труда всегда утверждал, что торговля на дальние расстояния была своего рода превосходной степенью в истории торговых предприятий. Не ошибался ли он? Он утверждал, что для некоторых избранных это была возможность произвести к своей выгоде значительные накопления. Но может ли быть частное обогащение там, где нет прибылей или их очень мало? Очень скоро мы вновь встретимся с этим двойным вопросом.

Чем объяснить крах XVIII в.?