Время мира

Наконец, А. Вычаньский приходит к различению двух национальных доходов, городского и деревенского. Не будем задавать слишком много вопросов по поводу точного различия между пространствами городскими и пространствами сельскими, предположим даже, что проблема эта решена. Из этих двух доходов доход городов более всего способен прогрессировать, а если он прогрессирует, за ним следует и вся система. И следовательно, простое наблюдение за демографическим развитием городов просвещает нас относительно самого поступательного движения ВНП. К примеру, если я вслед за Жоржем Дюпё¹⁴² располагаю более или менее непрерывным рядом [данных] об увеличении городского населения во Франции с 1811 по 1911 г. — поступательном движении со среднегодовым ритмом в 1,2 %,—то эта кривая указывает, что ВНП Франции должен был расти в аналогичном ритме.

В этом нет ничего удивительного: города (все историки согласны в этом) были важнейшими орудиями накопления, двигателями роста, ответственными за любое прогрессивное разделение труда. Служа надстройкой европейского целого, они, быть может, как и любые структуры, были отчасти паразитическими системами¹⁴³, однако же необходимыми для всеобщего процесса роста. Именно они начиная с XV в. определяли громадное движение

протопромышленности (proto-industrie), эту передачу, это возвращение городских ремесел в деревню, т. е. использование, даже реквизицию полупраздной рабочей силы некоторых сельских областей. Торговый капитализм, обходя ограничивавшие его преграды городского ремесла, создал, таким образом, в деревне новое поле промышленности, но зависимое от города. Итак, все начиналось с городов. Промышленная революция в Англии будет делом городов, прокладывавших путь: Бирмингема, Шеффилда, Лидса, Манчестера, Ливерпуля…

Подсчеты Фрэнка Спунера

В английском издании своей классической, опубликованной сначала на французском языке книги «Мировая экономика и чеканка монеты во Франции, 1493–1680 гг.» («L’Économie mondiale et les frappes monétaires en France, 1493–1680», 1956)

¹⁴⁴ Фрэнк Спунер предложил новую таблицу, представляющую исключительный интерес для французской истории, ибо там в графической форме присутствуют ВНП, королевский бюджет и находившаяся в обращении денежная масса. Непрерывной кривой линией показан только бюджет, относительно которого имеются обильные официальные цифровые данные; ВНП и денежная масса показаны каждый двумя кривыми, высокой и низкой, которые измеряют и сразу же делают видимой нашу неуверенность.

ВНП был подсчитан по среднему потреблению, выраженному в соответствии с ценами на хлеб (как если бы количество потребляемых калорий поставлял только этот предмет питания). Цены на хлеб и численность населения варьируют, однако кривая ВНП непрестанно движется вверх — и в этом-то и заключена главная, характерная черта.

_{Национальный доход, денежная масса и бюджет во Франции в 1500–1750 гг.}

_{График заимствован у Ф. Спунера (Spooner F. С. The International Economy and Monetary Movements in France, 1493–1725. 1972, p. 306). Пояснения к графику см. в тексте на соседней странице.}

Если этот график, как я полагаю, в высокой степени приемлем, то соотношение между бюджетом и ВНП намечается в общем как 1 к 20; это доказательство тому, что не наблюдалось фискальных излишеств, непереносимого напряжения в этой области. Что же до денежной массы, то она возрастает одновременно с бюджетом вплоть до 1600 г.; затем, с 1600 по 1640 г., она стагнирует или даже сокращается, тогда как бюджет продолжает свое восходящее движение. Но после 1640 г. кривая денежных запасов отделяется от двух остальных, становится отклоняющейся от нормы. Она выплескивается по вертикали, стремительно карабкаясь вверх. Все происходит так, как если бы Франция, расположенная в сердце Европы, оказалась наводнена монетой и драгоценными металлами. Следует ли объяснять это возобновлением активности американских рудников начиная с 1680 г. (но «взлет» монеты начался во Франции в 1640 г.)?