Время мира

Однако же послушных или укрощенных экономик было изобилие. В самом деле, как смогли бы артачиться Виргиния с ее табаком, Ямайка с ее сахаром, когда они жили закупками английского рынка и лондонским кредитом? Для независимости американских колоний потребуется серия предварительных условий, которые на самом деле нелегко было свести воедино. И плюс необходимы были благоприятные обстоятельства, как это покажет первая великая антиевропейская революция — революция 1774 г. в английских колониях.

Плюс, наконец, самостоятельная сила, достаточная для того, чтобы колониальный порядок смог затем сохраниться, развиваться сам собой, обходясь без содействия метрополии. Разве же не находился этот порядок перед постоянной угрозой? Плантаторы Ямайки жили в страхе перед восстаниями рабов; внутренние районы Бразилии располагали своими «республиками» беглых невольников (марунов); индейцы-бравос

(bravos) ⁵⁸

угрожали важнейшей линии сообщений на Панамском перешейке; на юге Чили арауканы представляли опасность до середины XIX в.; в Луизиане восстание индейцев в 1709 г. сделало необходимой посылку небольшого французского экспедиционного корпуса…⁵⁹

Против Европы

Но мог ли «колониальный договор» сохраняться вечно под знаком вопиющего неравенства? Колонии существовали только для того, чтобы служить богатству, престижу, силе метрополий. Их торговля, вся их жизнь находились под надзором. Томас Джефферсон, будущий президент Соединенных Штатов, напрямик говорил, что виргинские плантации были «разновидностью собственности, привязанной к определенным торговым домам Лондона»⁶⁰. Другая претензия: Англия десятки раз услышит, как ее американские колонии будут жаловаться на почти что драматическую нехватку монеты. И никогда она не будет устранена: метрополия намеревалась иметь положительный баланс со своими колониями и, значит, получать наличные, а не предоставлять их⁶¹

. И тогда, сколь ни велико было терпение стран, пребывавших в приниженном состоянии, такой режим, быть может, не продержался бы долго, если бы действительность соответствовала букве регламентов и законов; если бы расстояние — хотя бы даже в виде продолжительности плаваний через Атлантику — не оказалось творцом определенной свободы; если бы вездесущая и неискоренимая контрабанда не служила смазкой для всего механизма.

Отсюда вытекала некоторая склонность к терпимости, тенденция предоставить вещам идти своим ходом. Так что происходили сами собой определенные перекосы и восстановления равновесия, которые редко осознавали в нужный момент и против которых позднее никто более не мог бороться. Так, не было эффективных таможен; так, администрация не столько буквально исполняла распоряжения метрополии, сколько уступала напору местных и частных интересов. Более того, рост обменов помогал американским экономикам стать экономиками денежными, сделать так, что некая часть американских драгоценных металлов, посредством ли контрабанды или единственно в силу рыночной логики, оставалась на месте вместо того, чтобы направляться в Европу. «До 1785 г. в Мексике было обычным явлением, что церковь договаривалась с крестьянами о получении десятины в деньгах»⁶². Эта подробность многозначительна сама по себе. Точно так же кредит, свидетельство далеко зашедшей эволюции, играл свою роль даже в местностях, затерянных в бразильской «глубинке». Золото и вправду все там изменяло: 7 мая 1751 г. Совет (Conselho) Вилла-Рики писал королю, что многие рудокопы «по всей очевидности, задолжали цену рабов, коими владеют, так что тот, кто внешне кажется богатым, в действительности беден, тогда как многие, что живут как бедняки, на самом деле богачи» ⁶³. То есть хозяин золотого прииска работает за счет аванса, который согласились предоставить ему купцы и который послужил ему для покупки невольников. Такая же эволюция происходила в странах, производивших серебро. Читая волнующую работу Д. Брадинга о Новой Испании XVIII в., прежде всего о городе Гуанахуато, в то время крупнейшем горнопромышленном городе Америки и всего мира, испытываешь впечатление, словно кредит там множил свои формы ради забавы, накладывая их одни на другие, переплетая их, разрушал существующее свое строение ради того, чтобы изобрести другое, и так далее.