Время, назад

– Может, я так и сделаю, — сказал он наконец. — Через день или два. Какое-то время новость останется горячей. — «Я непременно это сделаю, — подумал он, — если меня не угробят раньше». — А заодно я могу рассказать кое-что про Сынов Могущества. Вот только боюсь, что эти откровения погасят одно другое.

«И я, — подумал он, — восстановлю против себя обе стороны. Так что лучше, наверное, в это дело не лезть».

– Уйдем отсюда, — сказала Лотта, — нельзя нам здесь больше оставаться. Я… я больше так не могу, сидеть и просто ждать.

– Хочешь в гостиницу? — резко спросил Себастьян. — А Джо Тинбейн, много он от этого выиграл?

– Может Сыны Могущества и не такие ушлые, как агенты Библиотеки.

– Они друг друга стоят.

– Ты меня любишь? — робко спросила Лотта. — Все еще любишь?

– Да, — сказал Себастьян.

– Я думала, любовь побеждает все, — сказала Лотта. — Наверное, это неправда.

Она побродила немного по комнате и направилась к кухонной двери.

И отчаянно закричала.

В тот же момент Себастьян схватил из камина перемазанный сажей совок, вскинул его над головой и оттолкнул Лотту от двери.

В дальнем конце кухни стоял старый, тщедушный высохший Анарх Пик, стоял и придерживал полы своего балахона. Вокруг него, как аура, висела скорбь, скорбь словно делала его еще миниатюрнее, но отнюдь не лишила его сил: он приподнял в приветствии правую руку.

«Они его убили», — подумал Себастьян, и его захлестнула жалость. Конечно же убили, и потому он ничего не говорит.

– Ты его видишь? — прошептала Лотта.

– Да, — кивнул Себастьян и опустил совок.

Значит, видение на крыше у Энн Фишер — оно было не от ЛСД, оно было настоящее.

– Вы можете с нами говорить? — спросил он у Анарха. — Хорошо бы, если б могли.

– Один из Сынов Могущества покинул Рэя Робертса, с которым до того совещался, и сейчас направляется сюда, — прошелестел Анарх, как сухой одинокий осенний лист. — Этот человек их лучший киллер.

Наступило молчание, а затем Лотта, как всегда, стала плакать, сперва тихонько, а потом навзрыд.

– Так что же нам делать, Ваше Могущество? — беспомощно спросил Себастьян.

– Трое Сыновей, приходившие раньше, разместили на вас, мистер Гермес, следящее устройство, которое постоянно информирует их о вашем местоположении, — сказал Анарх. — Его невозможно удалить, оно срослось с вашей кожей.

– А мы-то хотели улететь на Марс, — только и смогла сказать Лотта.

– Еще улетите, — успокоил ее Анарх. — Когда придет Сын, я буду еще здесь. Если смогу. Я очень ослаб. — Анарх повернулся к Себастьяну. — Это так трудно… просто не знаю.

Его лицо исказилось — как от страшной, невыносимой боли.

– Они вас убили, — сказал Себастьян.

– Они ввели мне токсин, органический, почти не выявимый на фоне моего общего болезненного состояния. Но он подействует не сразу, через несколько минут… медленно.

«Ублюдки», — подумал Себастьян.

– Я лежу на кровати, — сказал Анарх. — В темной узкой комнате. В одном из филиалов Библиотеки, я не знаю в каком. Теперь со мной никого нет. Они ввели мне токсин и ушли.

– Смотреть не хотели, — сказал Себастьян.

– Я чувствую ужасную усталость, — сказал Анарх. — Никогда еще не был таким усталым, за всю свою жизнь. Когда я очнулся в гробу и не мог пошевелиться, это меня испугало, но тут много хуже. Ладно, несколько минут, и все закончится.

– Если учесть ваше состояние, вы поступили очень благородно, подумав, что будет с нами.

– Вы меня оживили, — еле слышно сказал Анарх. — Этого я никогда не забуду. И вы много со мной беседовали, и вы, и ваш персонал. Я это тоже помню, мне было очень приятно. И даже ваш торговец, я его тоже помню.

– А не можем ли мы что-нибудь сделать для вас? — спросил Себастьян.

– Продолжайте со мной разговаривать, — сказал Анарх. — Я не хочу засыпать. «Все то, что сейчас живет, умрет потом непременно». — Он на секунду смолк, словно о чем-то думая. А затем сказал: — «Плева за плевою он к душе прирастает, как лепесток к лепестку бутон становится розой. Плева за плевою в конце отгнивает и исчезает, как радужный блеск пузыря, который лопнул» [Якобы строки из поэмы Лукреция. Дик использует весьма популярное в англоязычном мире более чем свободное переложение Лукреция, родственное оригиналу лишь отдельными пассажами да общим кругом проблем].

– Вы еще в это верите? — спросил Себастьян.

Ответа не было. Тщедушный Анарх задрожал и плотнее завернулся в балахон.

– Он ум-мер, — заикаясь, выдавила Лотта.

«Пусть бы нет, — подумал Себастьян. — Ну еще две минуты. Одну минуту».

Анарх заколебался и стал расплываться. И совсем исчез.

– Да, они его убили, — сказал Себастьян.

«Покинул нас, покинул, — подумал он, — и на этот раз не вернется, это полный конец. Это был самый последний раз».

– Он уже не сможет нам помочь, — прошептала Лотта, глядя на Себастьяна расширенными глазами.

– Может, это и не имеет значения, — сказал Себастьян.

«Живые умирают, — подумал он. — Они это должны, в том числе и мы. И он. Даже киллер, который сюда подходит, даже он в конце концов исчезнет — медленно, постепенно, в течение долгих лет, или мгновенно, сразу».

В наружную дверь постучали.