Время не ждет

Однако и приклеенный скотчем инч прекрасно справлялся со своей задачей — Митя простым взмахом руки открывал турникеты и входные двери вестибюлей на станциях, расплатился за кофе в автомате, за пакетик кукисов «с натуральным шоколадом» и даже от нечего делать считал в вагоне метро инфу о проплывающей за окнами церкви Михаила Архангела, построенной в восемнадцатом веке «по прошению правнука Юрия Долгорукова — князя Александра Владимировича Долгорукова после того, как в его имении сгорела деревянная церковь».

Все закончилось в одну секунду. Уже приехав в центр, Митя вышел из метро, чтобы сесть на электробус и добраться до музея, но то ли от того, что он вспотел, то ли просто из-за низкого качества зеленый английский скотч отклеился, и инч вылетел.

Вылетел прямо под колесо фитороллера, на котором катил жизнерадостный толстяк. Фитороллер был не просто массивным великом с укрепленной рамой для желающих похудеть, нет, это оказалась особая конструкция с утяжеленными колесами и дополнительными чугунными грузами по бокам. Толстяк, о чем-то разговаривая через гарнитуру связи с невидимым собеседником и периодически похохатывая, ничего не заметил и уехал. Митя поднял инч, точнее, то, что от него осталось — серебристую металлическую лепешечку, — и понял, что попал.

Попал крепко.

В какой-то книжке, которую они проходили по школьной программе в прошлом году, Мите запомнилась фраза: «до Бога высоко, до царя далеко». И вот сейчас он ощутил, что фраза эта относится к нему, как говорится, «на все сто».

В подмосковный экоград «Таволга» семья Приваловых переехала перед самым первым сентября из новосибирского Академгородка. Отцу предложили «интересную и перспективную» работу в Курчатовском центре, но без удаленки, только оффлайн.

— Такой шанс бывает раз в жизни, — с улыбкой сказал Привалов-старший дома, но Митя видел, что глаза у отца очень серьезные.

Отец занимался двигателями «Святогора», ядерного ускорителя для корабля Первой звездной экспедиции. И мама сразу сказала:

— Надо — значит, надо.

Митя для вида покапризничал — ему не хотелось покидать школу, друзей, но на самом деле его тоже манила Большая Москва, новая жизнь и какие-то непонятные, но наверняка веселые и интересные события, а может быть, и приключения.

Вот он и доприключался…

* * *

Митя вздохнул, открыл глаза, отклеился от колонны и вышел из вестибюля на залитую вечерним солнцем улицу. Он с трудом представлял себе, в какой стороне находится их экоград и как теперь ему туда попасть. Вокруг ворочался, шумел, звенел миллионами голосов, гудков, сигналов, рингтонов огромный мегаполис, и никому в нем не было дела до тинейджера с рюкзачком, в котором лежал антикварный прадедовский планшет. В какой-то момент Мите стало так грустно и одиноко, что он чуть не расплакался. Но это было бы уже перебором — все же ему четырнадцать лет, а не семь.

Какие, на фиг, слезы?

— Включи логику, Привалов, — сказал себе Митя. — Надо идти вдоль линии метро, по которой приехал. Если двигаться со скоростью пешехода — пять километров в час, то за десять часов можно пройти пятьдесят километров. Как раз столько, сколько от нулевого километра до «Таволги».

Родители Мити прилетали в пять тридцать утра. Сейчас было около семи вечера. Время у него есть, и времени этого предостаточно. Просто нужно принять решение и выполнить его.

По-мужски. Без соплей.

— Вперед! — произнес Митя, поправил лямку рюкзака и двинулся по улице, то и дело поглядывая на прозрачную трубу скоростного метро, висящую над крышами домов.

Поначалу идти было легко и даже весело. Митя вертел головой, читая голографические вывески; пока ждал зеленого сигнала светофора на перекрестках, рассматривал экары, пытаясь определить марки и модели — у них в экограде машин было мало, все больше электробусы и велосипеды.

В городе велосипедов тоже хватало, в основном прокатных, но то и дело на велодорожках, идущих вдоль проезжей части, Митя замечал всадников на дорогущих суперсовременных велоконях с металлопластиковыми рамами и композитными колесами-дисками, сверкающими всеми цветами радуги.

Линия метро внезапно вильнула и ушла вниз. Улица тоже нырнула в туннель, а перед Митей открылась «Сретенка» — один из ста московских стрит-парков — все пространство между домами было превращено в газон, украшенный альпийскими горками, а на искусственных холмах росли исполинские дубы, раскинувшие ветви-руки выше домов и полупрозрачных колпаков популярных в последнее время соляриев-медитационников.

Между деревьями и искусственными холмами вились тропинки, в воздухе трепетали разноцветные флажки, играла музыка, повсюду прогуливались, сидели на траве, ели, отдыхали, смеялись, танцевали сотни людей. Мите очень захотелось плюнуть на все, развалиться на травке, подставив лицо вечернему солнцу, и просто полежать, прикрыв глаза и ловя сквозь ресницы солнечные лучи.