Время несбывшихся надежд

Отказал мне и Василь Быков. Это было после скандального съезда белорусских писателей, на котором переизбирали Некляева. Противоборствующие писательские стороны ждали послания Быкова (он был на тот момент в Чехии). И «наши» и «ваши» ждали факса – слово Быкова как благословение. Кто его озвучит, тот и помазанник! Я хотела спросить, знает ли писатель о том, что на родине за его имя (в тот момент) уже идет чуть ли не борьба – его имя уже как печать, как флаг, как икона – кого благословит, тот и на коне. Что он об этом думает? Нужен отечеству такой пророк? Что-то в этом роде я ему написала. Из пражской редакции «Свободы» ему мою просьбу передали, но он не захотел со мной говорить про это. Сейчас я не жалею, потому что тогда его уже не надо было трогать. Никакими вопросами. Я непременно пожалела бы об этом разговоре. Кто я и кто он? Титенков [Иван Иванович работал управляющим делами президента Республики Беларусь с 1994 по 1999-й годы] еще отказался (с воплями) – ну тут без комментариев. Жаль, конечно, – такой персонаж. А совсем недавно меня вытурил Шушкевич. Тоже не жалею. Случилось так. Накануне 20-летия развала СССР с ним хотели записать интервью журналисты с телеканала «Russia Today». Не могли дозвониться. Вышли на меня. Я его нашла: так, мол, и так. Он согласился, назначил время. Я привела ребят к нему домой и осталась со съемочной группой – решила заодно и сама сделать с ним интервью. Пока он разговаривал с российскими журналистами, мы на кухне с его женой пили чай. Ирина мне нарассказывала столько интересного! Я чуть с ума не сошла от горя, что у меня диктофон не включен! Но не извлекать же аппаратуру посреди задушевной беседы! Часа через два, когда телевизионщики закончили, Шушкевич появился в дверях кухни «по мою душу». «Ну что, Станислав Станиславович, – начала я, – мне Ваша жена столько рассказала, что я уже могу писать материал!» Я пошутила. Глупо и неосторожно. И он изменился в лице. Ему не понравилось, что мы с его женой не просто пили чай, а судачили. Я ляпнула совершеннейшую дурь, мне не нужно было ничего говорить. Нужно было потом аккуратно использовать сказанное Ириной в разговоре с ним. Шушкевич, еле сдерживаясь, все же повел меня в кабинет. Для затравки я задала свой любимый совершенно банальный вопрос: «Вы только раз рассказывали про Советский Союз и его кончину, но скажите, о чем Вы думали в тот момент?» И он взвился: «Что ты задаешь дебильные вопросы?! Сколько можно?! Или ты задаешь нормальные вопросы, или уходишь!» Я уже видела, что разговора не выйдет. Встала: «Ну, как хотите». И пошла в прихожую. Было заметно, что он растерялся. Но не остановил. И я ушла. Остался очень неприятный осадок. Из-за того, что не смогла «вырулить» разговор. Не захотела почему-то. Может, из-за того, что совершила грубую ошибку. Это был просто непрофессионализм.

Какая-нибудь из Ваших работ дает ощущение успеха, удовлетворенности от профессии?

М. Б.: Нет. Поскольку успеха нет. А удовлетворенность связана с тем, что я какое-то время была счастлива в «Автозаводце», и потом в «Свободных новостях» делала то, что нравилось мне и большому количеству людей. В те годы в «СН» у меня не было выходных, наверное, несколько лет. Из-за того, что я трепло – всегда было много работы с переписыванием текста с диктофона. Поскольку капуха (несобранный очень человек), я не быстро пишу (я не смогла бы быть репортером никогда). Я тратила день, допустим, четверг, когда выходила газета, на сбор информации о новом герое. Люди, скажу я вам, такие сплетники! Особенно когда им скажешь: «Я своих информаторов не выдаю» (и не выдавала). Они по секрету такие подробности расскажут! В пятницу перед интервью я нервничала. Я всегда нервничаю, когда иду на интервью, – а вдруг не получится разговор? Что тогда писать? Когда не волновалась – всегда хуже получалось. Но как только переступала порог, волнение испарялось, начиналось самое интересное. Уходила всегда опустошенной – ничего делать не могла, да и возвращалась я частенько к ночи. В субботу текст начинаешь снимать, в воскресенье заканчиваешь, в понедельник пишешь черновое, во вторник вычитываешь и дописываешь, в среду приходишь, сдаешь материал в корректуру, а в четверг рубрика выходит в газете. И все начинается опять.

После закрытия в 2002-м «Свободных новостей» как складывалась Ваша профессиональная судьба?