Время перемен. Предмет и позиция исследователя (сборник)

Это значит, между прочим, что традиционное противопоставление города деревне давно приобрело новый смысл, оба его полюса принадлежат прошлому. Мы не видим сейчас такого деревенского мира, который в тех или иных формах не был бы затронут процессами урбанизации, прежде всего в который не проникли бы городские типы организации жизни. Но мы вряд ли найдем и пример городской жизни, которая была бы полностью свободна от наследия, привычек и порядков жизни сельской, а также – что особенно важно – от попыток возрождения отдельных элементов этого наследия в каких-либо вторичных, например символических, формах.

Известно, что не только современная деревня (большая ее часть) мечтает о городских условиях труда и быта, но и современный город мечтает о деревенской непосредственности и устойчивости человеческих отношений, близости к природе и т. д. Но эти устремления реализуются в разных плоскостях и потому не сталкиваются друг с другом. Деревня может стать городом, «уйти в город» или уподобиться ему. Но город, обрастая зелеными пригородами, коттеджами и палисадниками (добавим сюда наши варианты дачи, «сада» и прочее), от этого деревней не станет. «Встречное движение» идет на разных уровнях – реальном и символическом.

Отсюда множество переходных, половинчатых, побочных форм, которые можно обнаружить на ощупь и в самом что ни на есть «настоящем», то есть признанном, городе.

Что строит человек

Почти двести лет назад царица Екатерина II повелела: «Город строить по утвержденному плану за подписанием руки императорского величества». Подлинную основу плановое начало в градостроительстве получило лишь в наше время. Проблема, однако, в том, что города часто строятся гораздо дольше, чем действуют планы, заказы и ассигнования. Если же – как это бывает в довольно редких случаях (вспомним город Бразилиа, разоривший казну огромной страны) – ход строительства опережает ход истории, возникает вопрос: зачем? Идеально спланированные кварталы и квартиры наполняются отюдь не идеальным содержанием человеческих отношений, интересов, нравов. (Более трети населения города Бразилиа живет сейчас в трущобах…) Точнее, тем реальным материалом, который соответствует типу и уровню развития общества. Оказывается, что по плану создается лишь бетонная скорлупа города, пусть и хорошо размеренная, а не та масса человеческих дел и стремлений, которая составляет реалию жизни города.

В свое время утописты конструировали желаемое общество как идеальный город – «Город Солнца» или что-нибудь в этом роде. Разумная планировка домов и улиц, конструирование одежды и обычаев представлялись залогом разумной организации всей жизни. Точнее, подогнанной по той человеческой мерке, которая казалась естественной рационалистическому воображению. Святая и наивная вера во всемогущество рациональной организации мира и человека, как известно, не сдвинула гору, но нередко служила источником вдохновения. В недавние времена появился целый ряд попыток, значительно более скромных и потому как будто более реалистических, например наладить рациональный быт в рамках рационально построенного дома или квартала. Но самые яркие архитектурные проекты и решения («дом Солнца» у Корбюзье – очевидна аналогия с «городом» Кампанеллы, – и какое изменение масштабов задачи!) по сути предоставляли лишь технические условия, чтобы удовлетворить готовые потребности «готового» человека.

Если отдельный дом, квартал или ансамбль сооружений («скорлупа») имеют вполне конкретного автора, применительно к городу приходится говорить об авторе в смысле аллегорическом. Здесь в роли автора выступает история – притом не только техническая или экономическая и политическая, но история культуры, наслаивающая в рамках одной городской территории вкусы, запросы и требования к организации жизни различных эпох и типов. Городской образ жизни (деятельность городского архитектора и вкусы городского населения тоже входят в это понятие) – в такой же мере продукт культуры, как и деревня.

Об умении читать между строк

Сейчас нередко говорят о «городском тексте», как и любом ином «тексте культуры». Но такое допущение – даже если это пока аллегория – обязывает искать ключ к тексту (грамматику и код), а также и фигуру читателя. Очевидный же камень преткновения в том, что зримая «скорлупа» города, как мы уже отмечали, сама по себе определенного текста не образует. О нем можно говорить лишь тогда, когда мы обнаруживаем некую систему значений наблюдаемых знаков. Как и где ее обнаружить?

Спросить автора – по причинам, о которых уже шла речь, – невозможно.

Остается спрашивать у «читателя».