Время прощаться

— Дженна, может, это покажется бредом… — говорю я. — Твоя мама работала в цирке? Или в зоопарке? Я… я не знаю почему, но что-то важное связано со слонами.

Семь лет меня не посещали настоящие видения. Целых семь лет. Я уверяю себя, что это совпадение, просто удача или последствия буррито, которые я съела на обед.

Девочка оборачивается, на ее лице смесь потрясения и удивления.

И в эту секунду я понимаю, что она должна была меня найти.

А я найду ее мать.

Элис

Никто не подвергает сомнению, что слоны понимают, что такое смерть. Возможно, они к ней не готовятся, как мы, люди; возможно, они не придумывают себе жизни после смерти, как это детально описано в наших религиозных доктринах. Для слонов горе намного проще и понятнее. Горе — это потеря.

Слонов практически не интересуют кости других погибших животных, только кости слонов. Даже если слоны случайно натыкаются на труп другого слона, давно погибшего, чьи останки уже растащили гиены, а скелет рассыпался, они сбиваются в кучу и напряженно замирают. Потом так же группой приближаются к останкам, гладят кости — разве это можно описать какими-либо другими словами, нежели почитание? Они гладят мертвого слона, ощупывают его своими хоботами и задними ногами. Нюхают. Могут даже взять бивень или кость и какое-то время нести ее. Они могут заметить даже крошечный кусочек слоновьей кости у себя под ногами и осторожно катать его взад-вперед.

Натуралист Джордж Адамсон писал о том, как в 1940-х годах застрелил слона-самца, который вломился в государственный парк в Кении. Мясо он отдал местным жителям, а останки отвез на километр от деревни. Ночью слоны обнаружили скелет. Они взяли лопатку и бедренную кость и принесли их на то место, где слона застрелили. Откровенно говоря, все известные исследователи слонов документально подтверждали наличие у этих животных ритуалов, связанных со смертью: Иэн Дуглас-Гамильтон, Джойс Пул, Карен Маккомб, Люси Бейкер, Синтия Мосс, Энтони Холл-Мартин.

И я.

Однажды я наблюдала, как стадо слонов гуляло по заповеднику в Ботсване и неожиданно Бонтл, их матриарх, упала. Когда остальные слоны поняли, что ей плохо, они попытались хоботами поднять ее, поставить на ноги. Когда это не получилось, молодые самцы попытались взобраться на Бонтл, опять-таки пытаясь привести ее в сознание. Ее детеныш, Кгоси, которому на то время было четыре года, засунул хобот ей в рот — так юные слоны приветствуют своих матерей. Стадо затрубило, слоненок стал издавать звуки, похожие на крик, но потом все замолчали. В эту секунду я поняла, что слониха умерла. Несколько слонов отправились к зарослям собирать листья и ветки, которыми принялись накрывать Бонтл. Остальные стали забрасывать ее тело землей. Целых два с половиной дня все стадо печально стояло над трупом Бонтл, уходя только для того, чтобы попить воды и добыть еды, а потом слоны снова возвращалось. Даже годы спустя, когда кости выгорели и их разметало по земле, а массивный череп застрял в изгибе высохшей реки, стадо ее, проходя мимо, останавливалось и несколько минут стояло молча. Не так давно я видела, как Кгоси — сейчас уже крупный молодой восьмилетний самец — подошел к ее черепу и сунут хобот в то место, где у Бонтл когда-то был рот. Безусловно, эти кости были для слона очень значимы. Но если бы вы сами это увидели, вы поверили бы в то, во что верю я: он узнал, что именно эти кости — то, что осталось от его матери.

Дженна

— Повторите еще раз, — требую я.

Серенити закатывает глаза. Мы уже час сидим у нее в гостиной, пока она пытается припомнить все подробности своего десятисекундного сна, в котором видела мою маму. Я точно знаю, что это была мама, потому что на ней был голубой шарф, вокруг слоны и… потому что, когда человек отчаянно хочет во что-то поверить, можно убедить себя практически во всем.

Возможно, Серенити поискала информацию обо мне в Интернете, как только я вышла за дверь, и тут же наспех придумала какой-то безумный сон, в котором были слоны. Но если ввести в поисковую систему «Дженна Меткаф», придется пересмотреть три страницы, прежде чем найдется хотя бы что-то о моей маме, и даже там, в статье, я упоминаюсь только как трехлетняя дочь. На свете так много Дженн Меткаф, которые очень много сделали в жизни, и моя мама слишком давно исчезла. К тому же откуда Серенити было знать, что я вернусь за забытым шарфом?

Если же она действительно знала, что я вернусь, это доказывает лишь то, что она настоящий экстрасенс, разве нет?

— Послушай, — говорит Серенити, — мне больше нечего тебе рассказать.

— Но моя мама дышала?

— Женщина, которую я видела во сне, дышала.

— Она ловила ртом воздух? Издавала какие-либо звуки?

— Нет. Она просто лежала. Просто… я почувствовала, что она дышит.