Время просить прощения

– Эй, ребята, есть кто-нибудь?

Мне никто не отвечал. Здесь была такая же площадка и пустой дверной проем, за которым шел длинный коридор в обе стороны. Куда бежать? А, пойду выше, вряд ли тут кто-то есть, иначе спустились бы, когда стрельба была. Пока поднимался, разглядывал улицу. В те огромные дыры, что были в стенах, видно было все очень хорошо.

Этажей было четыре, и только на верхнем я наконец услышал отклик на мой крик. Тут я заглянул в коридор и повторил свой крик, как и на втором этаже.

– Не ори, немцы рядом! – осадили меня.

Но я и так уже заткнулся, пытаясь отдышаться.

– Там это…

– Что это?! И где там? – усмехнулся боец, вышедший ко мне навстречу.

– Мне к товарищу лейтенанту надо, срочно! – вспомнил я, наконец, зачем пришел.

– Зачем? – вопрос как-то сбил меня с толку.

– Там немцы были внизу, Иван их пострелял, мне нужно рассказать… – начал я тараторить, пытаясь рассказать все как можно быстрее.

– Какой-то ты блаженный, – насупился солдат. – Командиру не рассказывают, а докладывают, понял?

– Понял, – кивнул я, кусая губы.

Откуда мне знать их жаргон? Пристали, блин, как умею, так и говорю, тороплюсь я вообще-то.

– Пожалуйста, проводите меня к командиру, – попросил я.

– В то крыло иди, встретишь бойцов, скажи, что идешь на доклад к командиру взвода, срочно. Тебя проведут. Беги уже, – увидев, что я хочу поблагодарить его, боец поторопил меня, указывая путь.

– Товарищ командир, там, внизу, немцы были…

– Ты кто? – встретил меня лейтенант, когда меня к нему проводили.

Это был тот же военный, что оставил нас с Иваном на первом этаже. Невысокого роста, худощавый, со светлыми волосами, он был больше похож на немца, чем тот свирепый Ульрих, что внизу обработал меня прикладом.

– Так это, Молодцов я…

– Боец, а ты как обращаешься к командиру, забыл устав? – Надо отдать должное, не кричал, а спокойно говорил.

– Извините, – промямлил я, – внизу были фрицы, Иван их застрелил, но один фашист ушел за подмогой.

– Откуда ты знаешь, куда он ушел? Где бойцы из охранения?

– Немцы зарезали наших парней у входа, а знаю, потому как слышал их разговор. Один немец, он уже мертвый, приказал другому идти назад и привести взвод, а также вызвать огнеметчиков…

– Сержант! Бибиков! – крикнул куда-то командир.

Через пару секунд явился боец. Этот был старше нас, лет за тридцать уже, короткие усики и нос картошкой смотрелись смешно.

– Что случилось, товарищ лейтенант?

– Смотреть за улицей, возможен подход противника. Огонь открывать на поражение без приказа. Ясно?

– Все понял, тащ лейтенант!

Сержант убежал, а командир повернулся ко мне.

– Пойдем, спущусь с тобой, встретим немцев. Бойцов только с собой возьмем.

Лейтенант собрал группу из десяти солдат, и все вместе мы начали спускаться, когда снизу началась стрельба. Солдаты, едва не спотыкаясь, устремились вниз, обгоняя друг друга. Я бежал сзади и лихорадочно думал, как быть и что мне теперь делать.

– Боец, свои! – крикнул лейтенант сверху, предупреждая Ивана.

– Скорее, товарищ командир, немцы лезут! – услышал я твердый и уверенный голос моего бывшего напарника.

– Мы со второго будем работать, – ответил лейтенант, а бойцы были уже возле окон.

– Товарищ лейтенант, их нет перед домом, с крыла зашли, слева! Они в здании.

– Понял, – рявкнул командир, – бойцы, бегом вниз, осторожно!

Мы продолжили спуск и вскоре встретили Ивана. Он сидел на лестнице, ведущей вверх, и постреливал в коридор справа.

– Я сам ждал, что со входа полезут, а тут вылезает мурло, можно сказать, сзади меня… Как услышал его, до сих пор не понял… – Иван начал пояснять командиру, как и что было, показывая на труп фашиста, лежащий на пороге коридора.

– Много их?

– Не видел, товарищ командир. Этого снял, остальные не полезли. Но едва отошел, сюда струя огня влетела.

– Ясно, притащили огнемет, значит. Так, бойцы, нужно выбить врага из здания. Готовим гранаты!

Возле проема, ведущего в коридор, собрались трое бойцов. Достав гранаты, они приготовились, больше ждали, когда остальные возьмут проем на прицел, и, получив отмашку лейтенанта, швырнули гранаты в темноту коридора. Я сжался от волнения.

Грохот, летит какой-то мусор, а командир уже кричит:

– Вперед, вперед!

Влетаю в коридор одним из последних, все куда-то стреляют, а я ничего не вижу, только глазами хлопаю.

– Тут дыра в стене, справа, туда они и залезли, суки! – кричит кто-то.

– Так, все назад, – быстро командует лейтенант, и я, развернувшись, сделал шаг обратно на лестничную площадку, как вдруг увидел фашистов. Те уже поднимаются наверх, на площадке были двое.

– А-а-а! – ору я, не в силах унять страх и сообразить, что делать.

Немцы, увидев меня, резко разворачиваются и тут же открывают огонь. Я лечу на пол, прыгнув, как кошка. Кажется, не задели. Сзади кричит командир:

– Стреляйте вашу мать, чего смотрите!

Начинается такая пальба, что я лишь вжимаюсь в пол и закрываю глаза. Что-то крошится на меня, летят куски кирпича, и все вокруг заволакивает пылью. Целая туча пыли, как будто здесь перфоратором работают, ничего не видно. Стрельба идет, кажется, со всех сторон сразу.