Время расставания

Мужчина пристально смотрел в окно. А Валентина смотрела на его длинные ноги, тонкую талию, прямую спину; она с трудом подавила желание подойти к нему и прижаться щекой к его плечу. Все бесполезно. Они найдут другой повод, чтобы расстаться. Александр все еще полон иллюзий. Та любовь, о которой он говорил, не выдержит испытания временем. Она затвердеет, затем пойдет трещинами и разлетится на мелкие осколки сожаления, острые, как стекло.

Валентина хотела найти слова, чтобы сказать любовнику, как она сожалеет, что не собиралась причинить ему боль. Внезапно молодая женщина почувствовала, что готова разрыдаться, но так как она ни за что на свете не призналась бы в собственной слабости, она толкнула дверь, и та закрылась за ней с сухим щелчком.

Иваново, 1930

Напрасно Сергей пытался удержать последние обрывки утренних грез — сон неумолимо ускользал от него. Он вслушивался в звон тарелок, которые мама расставляла на столе: холодное мясо, яйца и лук. Скоро он почувствует дыхание матери на своей щеке и ощутит, как она чертит крест у него на лбу — так она поступала каждое воскресенье. Этот жест теперь считался контрреволюционным, но Анна Федоровна не желала от него отказываться. Сережа, как обычно, сделает вид, что спит. Этот воскресный утренний ритуал доставлял мальчику огромное удовольствие, но он стыдился в этом признаться.

Однако этим утром он не мог скрыть своего возбуждения: ведь сегодня было не обычное воскресенье, сегодня он отпразднует свое двенадцатилетие и станет гордым обладателем охотничьего карабина.

Мама легонько коснулась плеча сына рукой.

— Вставай, Сережа, — прошептала она.

Мальчик поднял руки, чтобы обнять ее за шею, и тут же застеснялся этого инстинктивного детского жеста. «Это в последний раз, — пообещал он себе. — Отныне я — мужчина!»

Несколькими минутами позже, одетый в штаны из грубой ткани и праздничную рубаху с вышивкой, он занял свое обычное место на деревянной скамье, удивляясь тому, что отец уже ушел. Мать поставила перед сыном чашку теплого молока, положила кусок хлеба, а сама села спиной к печке и налила себе травяного чая. Прежде чем приступить к завтраку, женщина ненадолго закрыла глаза. Сергей знал, что она молится.

Несколько лет тому назад мальчик проснулся глубокой ночью и услышал, как его родители негромко ссорились. Немного обеспокоенный, он напряг слух. Его мать и отец отличались спокойным нравом, они были людьми веселыми и незлобивыми. Правда, отца лучше было не тревожить в те моменты, когда у него случался очередной приступ мигрени. Друзья отца ему завидовали, потому что мужчина почти никогда не пьянел. Сергей полагал себя счастливчиком. Он мог лишь догадываться, как страдает несчастный Володя, чей отец Николай пил по-черному и нещадно избивал сына.

В ту ночь мальчик, услышав голос отца, сначала не узнал его — столь тревожным он показался Сергею. Мужчина говорил о том, что времена изменились, что красные захватили власть по всей стране и даже в Сибири, и что хочет того его жена или нет, но официально Бога больше не существует. Она должна забыть все обычаи царского режима, причем речь идет о ее собственной жизни и о благополучии всей семьи. Испуганный ребенок почувствовал отчаяние и смятение отца, но убедить в чем-либо Анну Федоровну было задачей не из легких. Она и так возмущалась, что большевики прогнали попа из близлежащей деревни.

«Варвары… Безбожники с руками, обагренными кровью», — цедила она сквозь зубы, когда говорила о чужаках с красными звездами на фуражках, чужаках, которые приезжали, чтобы рассказать о светлом будущем. «Я дочь казачьего офицера, моего отца еще при царе осудили на десять лет каторжных работ, а затем приговорили к ссылке за то, что он боролся за независимость Сибири. Я не позволю запугать себя каким-то мужланам, большая часть из которых даже рождена не в наших краях!»

Приподнявшись, Сергей немного отодвинул занавеску, отгораживающую его кровать. Протирая заспанные глаза, мальчик смотрел на отца, который схватил мать за руку и умолял ее поверить, что она не всесильна. Сережа не услышал конца разговора, но на следующее утро он увидел, что из красного угла избы исчезли многочисленные образа и маленькая, никогда не тухнущая лампадка.

Но Анна Федоровна продолжала украдкой молиться, и Сергей посмеивался над ее фантазиями. В конце концов, суеверия все еще царили в умах местных жителей, а его мать никому не причиняла зла. Но что-то мешало мальчику заговорить на эту тему, как и о том, насколько странно порой ведет себя его отец: целует матери руку, встает, чтобы подать ей стул, или учит сына хорошим манерам и правильному поведению за столом. Иногда подросток думал, что в их просторном и теплом доме с белыми занавесками на окнах существует совершенно особый мир, резко отличающийся от того, что находится за стенами дома.