Время собирать камни

Глава 7

В этот вечер Виктор с Тоней поссорились. Последнее время ссоры случались нечасто, потому что Тоней владела какая-то апатия, и она не вступала ни в споры, ни в перепалки. Но на сей раз она вышла из своего полусонного состояния, и причиной были те ужасные люди, к которым Виктор потащил ее в субботу вместо поездки в зоопарк.

— Тонь, ты пойми, мне просто хочется на них посмотреть, посмеяться, — уговаривал он ее. — Я их с детства знаю, они оба мои ровесники, да и женились, можно сказать, на моих глазах. Это ж как в Кунсткамере побывать: они такие же уроды, если не большие. Вот я и хочу развлечься, честно признаюсь. Да ты их увидишь — сама хохотать будешь, и никакого зоопарка не надо!

Но Тоня не испытывала страсти Виктора к коллекционированию типажей, как он это называл, и толком не понимала, что его слова значат. Рассказа бабы Степаниды ей вполне хватило, чтобы заранее проникнуться сильной неприязнью к Глафире с Петей, и только аргумент Виктора («Тоня, все-таки нужно обо всем иметь собственное мнение, а не бабок всяких слушать») заставил ее пойти к ним в гости.

Накануне, забежав за чем-то к бабе Степаниде, она не удержалась и спросила про старых знакомых Виктора. К ее удивлению, добрейшая Степанида нахмурилась и сказала, что говорить про «этих убогих» не желает и что бог им судья. В конце концов Тоня выудила из нее историю семьи Рыбкиных и поняла, почему «старые деревенские» с ними не общались.

Отец Глафиры был запойным пьяницей, работать не хотел, и жила вся семья на пенсию бабки Александры да на то, что приносил огород. Впрочем, приносил он не так уж и плохо: Александра сумела поставить крепкое хозяйство, и были у них и куры, и утки, и поросята, и корова, а одно время и овец держали. Помощи от Митьки, сына, ей не было никакой, а в семье, помимо самой бабки, были только девчонка Глашка, существо безмозглое и ленивое, и Василий, парень, в отличие от младшей сестры Глафиры, основательный и трудолюбивый. Мать у них молодой еще померла: утонула где-то на Волге. Вот они втроем — старая да двое малых — и занимались своим большим хозяйством. Ну, пахали, конечно, в хвост и в гриву, света белого не видели, рассказывала бабушка Степанида, подслеповато глядя в окно. А у кого в деревне по-другому? Но тут Глафира вошла «в возраст», связалась с сынком тракториста Петькой, хулиганом и бестолочью, и начала характер показывать. Вся деревня знала, что бабка время от времени лупит Глафиру чем попало, но девке ее наука, видно, впрок не шла — работать она не хотела, училась паршиво. И тогда за дело взялся Василий. Что уж там он Глафире наговорил, никто не знает, но приструнил сестрицу, а что Петька, прохвост, неделю с синяком под глазом ходил, так неизвестно еще, откуда тот синяк: может, с трактора отцова упал. И вроде Глашка взялась за ум, и вроде все опять наладилось у них.

Ну, пожили-пожили, а через полгода Глафира с Петькой сбежали. Да, так вот разом и сбежали, а куда — бог их знает. Оставили записку, мол, поехали в столицу, подзаработать, и пропали без вести. Ни писем от них не было, ни посылок. И уж поговаривать стали в деревне, что и в живых-то обоих давно нет, учитывая их дурость общую и неспособность к работе, но тут объявился кто-то из московских с сообщением: вроде Глашка с Петькой по заграницам ездят, какой-то у них бизнес в Китае.

В ерунду такую никто не поверил, почесали языки и забыли. А тем временем Васька-то, старший брат, в армию ушел, и через год службы в той армии пришло бабке известие, что внук ее стал жертвой несчастного случая. В общем, помер Васька.

Осталась Александра одна. Правда, временами сынок ее наведывался и… забирал что-нибудь из дома с собой. Хозяйство, само собой, развалилось, один огород остался да куры. Александра после смерти Василия чахнуть стала. Хоть и двужильная была, а тут и глухота у нее непонятно откуда взялась, и ноги стали распухать. А уж когда слепнуть начала, тут вообще страх божий: как дальше-то жить? И в то самое время явилась Глафира со своим муженьком.

Поначалу ее и не узнали. Прикатила на машине — на огромной, черной, хоть и едет тихо, что удивительно. Таких в Калинове еще не видели, уж потом понаехали на самых разных, а тогда в диковину было, да… И вышла Глафира из той машины не пойми в чем: то ли шубейка, то ли кофтенка — в общем, пузо прикрывает, а задница вся, прости господи, голышом. Ну, не голышом, в штанах, но вид срамной и неприличный. И штаны-то так ее обтягивают, что аж трещат на заднице, и ни сесть в них, ни пернуть по нужде никак нельзя: развалятся. Так Катерина Ивановна рассказывала, а уж что там на самом деле было… Может, и можно по нужде это самое дело, неизвестно.

И мужик Глашкин такой же. Вот его и вовсе никто узнать не мог: уезжал — за вилами мог спрятаться, а приехал — в ворота пройти не может. И ведь не то чтобы толстый стал или распух сильно, а будто раздался во всех местах, и стал не Петька Рыбкин, а незнамо кто.