Время собирать камни

— Это дела давно минувших дней. Он не обижал моего сына.

— Тогда что?

— Вы лучше спросите у него, хорошо?

Тоня не выдержала:

— Мой муж даже не рассказывает мне про то, кто жил в почтальоновом доме до нас и что с ними случилось! Он вообще ни о чем мне не рассказывает! А вы говорите — спросить у него… Господи, да я сто раз спрашивала!

Мария Владимировна если и удивилась ее вспышке, то внешне никак не высказала. Она стояла молча, глядя на рассерженную молодую женщину. Тоня уже повернулась, чтобы уходить, когда услышала за спиной голос:

— Андрюша — наш приемный ребенок. Его мать оставила малыша в роддоме, а мы с мужем решили взять. Конечно, кое-кто знал об усыновлении, но мы ничего не говорили сыну. И никогда бы не сказали, потому что в детстве у него были такие… приступы и врач посоветовал нам лишний раз не травмировать его. Мы думали — может быть, когда он вырастет… Но получилось так, что Витя откуда-то узнал правду и сказал Андрюше. Сказал при всех ребятах. Больше того — добавил, что его мать была проституткой, что она пытается навещать Андрея, но мы не позволяем ей.

Тоня смотрела на женщину во все глаза, а Мария Владимировна продолжала говорить немного отстраненно, глядя куда-то в сторону:

— Долго рассказывать, что было потом. В общем, Андрюша прибежал домой не в себе, обвинял нас с папой… страшно вспомнить в чем, а затем заболел, и его приступ наложился на болезнь, и стало очень тяжело… Если у вас есть дети, вы меня поймете. А после, когда болезнь прошла, он задался целью отыскать свою мать, потому что слова Вити о том, что мы не даем ей с ним увидеться, запали ему в душу. Ну, вот, пожалуй, и все.

— Так он ее нашел? — шепотом спросила Тоня.

— Нет, конечно. Однако Андрюша уже никогда не относился к нам с мужем так, как до этого случая. Он продолжал любить нас, но… мы перестали быть друзьями. Понимаете?

— И где он сейчас?

— Андрюша живет в Англии, у него там семья. Мы к нему ездим, видим его и внуков раз в год.

Она усмехнулась, и у Тони сжалось сердце.

— Мы вряд ли приедем сюда еще, я просто хотела забрать старые вещи, — Мария Владимировна вздохнула. — Слишком тяжелые воспоминания связаны с этим местом. Поймите, я ни в чем не обвиняю Витю. В конце концов, они были еще детьми, и он ведь так сделал не со зла… Но разговаривать с ним, даже просто слышать о вашем муже для меня тяжело. Я вам рассказала это, чтобы вы не принимали на свой счет мое поведение, а вовсе не для того, чтобы очернить Витю в ваших глазах.

— Я понимаю, — тихо сказала Тоня. — Простите меня, пожалуйста.

— Вас? За что?

— Простите, пожалуйста, — повторила Тоня, глядя в снег, и пошла к своему дому.

Вечером, когда она мыла на кухне посуду, Виктор подошел к ней и обнял за плечи.

— Тонь, ты чего весь вечер такая задумчивая? Опять погода на тебя действует?

Она отставила на полотенце тарелку и, не поворачиваясь, ответила:

— Вить, я сегодня видела нашу соседку, из заброшенного дома.

— Тетю Машу? — поразился Виктор. — Да ты что? А зачем она приезжала?

— Сказала — старые вещи забрать.

— А-а, дом все-таки будут продавать! Жалко. Значит, больше Андрюху не увидим, разве что случайно.

Тоня повернулась и вгляделась в лицо мужа.

— Вить, — сказала она, — мне она рассказала про историю с усыновлением.

— А чего там рассказывать? Ну, усыновили его, и что тут такого? Мало ли кого усыновляют!

— Нет, не про это. А про то, что ты ему рассказал и что потом было.

— Ах вот оно что…

Виктор отошел от жены и уселся на табуретку.

— Да, грустная история. Мы, конечно, с Колькой тогда идиотами были ужасными, страшно даже вспомнить!

— С Колькой? С теть-Шуриным?

— Да, с ним. Когда Андрюха нас расспрашивать стал, я еще сообразил назад отыграть, а вот Колька только мычал как баран, а под конец все Андрюхе и выдал — и про мать родную, и про приемных родителей. Мишка даже морду ему хотел набить, только сестра отговорила. А Андрюху после того случая в Москву увезли. И больше не привозили, насколько я знаю. Родители-то его приезжали, тетя Маша с дядей Андреем, но я их уже не видел — меня предки по заграницам таскать начали. Да, знаешь, оно и к лучшему, что я их не видел, — мне в глаза им было стыдно смотреть. Я же был уверен, что Андрюхе все рассказали, даже сам не знаю почему, а оказалось… В общем, ругал я себя тогда страшными словами.

Виктор устало потер глаза. Тоня быстро подошла к нему, наклонилась и обняла.

— Глупый, — прошептала она ему на ухо. — Ты ни в чем не виноват.

— Спасибо, Тонь, — погладил он ее по руке. — Все равно, такое воспоминание неприятное… Давай больше не будем об этом, хорошо?

— Конечно, Вить, давай не будем.

Но уже совсем поздно, когда Виктор лежал в постели, Тоня подошла к нему со старенькой, выцветшей фотографией, которую достала из комода.

— Вить, — начала она, — ты прости, я просто хотела спросить: тот мальчик, Андрей, он который здесь?

Виктор нехотя взял фотографию, взглянул…

— Вот он, — показал он на сероглазого парнишку, единственного из всех смотревшего без улыбки.

— Да? — растерянно протянула Тоня. — Он — Андрей?

— А почему, собственно, ты так удивляешься?

— Нет, ничего, просто так.